Я вздохнула. Оно, может, и так. Только у детей
уши, как локаторы, улавливают все беседы, особенно те, которые вы предпочитаете
вести тайно, даже в диапазоне ультразвука.
– Может, припомнишь, как утро субботы прошло?
– Обычно.
– А именно?
– Мы с бабушкой в восемь встали и на дачу
отправились, а эта спала. Знаете, что меня взбесило?
– Говори.
– Эта у меня из шкафа розовую футболку взяла!
– С какой стати Гале брать твои вещи? –
удивилась я. – У нее от своих шкаф ломится!
– У нас в семье все не по-людски, –
повторила явно чужие слова Алиса, – обычно дочка к маме в гардероб лезет!
Только эта вечно мои вещи брала. Своего полно, а ей нужны мои! Она эту футболку
постоянно цапала. Натянет и щурится: «Ах, как мне розовый цвет к лицу!» Ведь
знала же, что нас бросает, и в моем утопала! Ну не гадко ли? Такой маечки в
Москве не купить, ее папа из Лондона привез. Разве это красиво? И цепочку
стащила.
– Какую?
– Золотую, на ногу, – простонала
Алиса, – на ней буква S болталась, русского С в лавке не нашлось. Папа
опять же привез, а эта возмутилась и заорала: «Почему только одну купил, я тоже
такую хочу». Дикий скандал получился. Бабушка этой сказала: «Украшения
подобного рода носит молодежь». Что тут началось! Эта все время у меня цепочку
хватала, ваще в свою превратила. Мне, между прочим, тоже хотелось ее поносить.
Вот какая мерзость! Бросила меня и удрала в моих вещах, в футболочке… Цепочку
такую тоже никогда не купить, папа ее в Тунисе нарыл.
– Тебе совсем не жаль маму? – удивилась
я.
– Эта мне не мать, – с вызовом заявила
Алиса, – нормальная женщина никогда не бросит дочь, тем более если той
предстоят экзамены. И не о чем нам тут толковать!
Хлопнув дверцей, Алиска выскочила на тротуар и
была такова.
Я еще раз прокрутила в голове ее рассказ,
запоздало удивилась черствости девочки и включила зажигание. Странная история!
Убежать из дому в одежде и украшениях дочери? Нацепить розовую футболочку,
цепочку с буквой S… Уму непостижимо! Цепочка!
Внезапно в моем мозгу вихрем пронеслось
воспоминание. Двое полупьяных парней запихивают в ржавую колымагу абсолютно
невменяемую бабу в халате, на ноге у нее болтается золотая безделушечка с
буквой S. Не чуя под собой земли, я понеслась в квартиру к Сорокиным. На этот
раз дверь открыл Ленька.
– Забыла чего? – хамски осведомился
он. – Или дорогу домой не нашла?
Я вцепилась ему в плечо.
– Галка…
– Слышать не желаю это имя!
– Но…
– Уходи!
– Погоди.
– Пошла прочь!
– С Галкой явно случилась беда.
– Убирайся.
– Послушай…
И тут Ленька что есть силы ударил меня в
грудь. Я, словно крошка хлеба, скинутая со стола, пролетела пару метров,
стукнулась спиной о стену и, не удержавшись на ногах, упала на пол. Ленька
молча захлопнул дверь. Я попыталась встать, ощутила резкую боль в спине и
испугалась: неужели сломала позвоночник! Но через мгновение палка, воткнувшаяся
в поясницу, исчезла, и я сумела подняться, ноги тряслись, виски ломило. Никогда
до этого меня не били мужчины, впрочем, женщины тоже. До сих пор все конфликты
разрешались путем переговоров.
Дыша, словно больная собака, я доползла до
«Жигулей» и попыталась прийти в себя. Скорей всего, кто-то из родственников
пьянчуги тоже летал в Тунис и привез ей в качестве презента ножной браслет.
Вероятно, спившуюся бабу зовут Соня или Света, а может, у нее фамилия Смирнова,
или эта S никак вообще не связана с паспортными данными. Да и одета она была не
в красивые брючки и розовую футболочку, а в застиранный байковый халат.
Внезапно в голову пришли другие мысли.
Опустившаяся, пьющая баба не станет носить на щиколотке золото, она его мигом
сменяет на бутылку. Может, женщина напилась впервые в жизни?
Тревога грызла меня, словно голодная собака
кость. Избавиться от мучений можно было лишь одним способом. Стараясь не
прислоняться ноющей спиной к спинке сиденья, я порулила на проспект
Рукавишникова. Возле девятиэтажной башни кипела жизнь.
Радуясь хорошей погоде, все неработающие
жильцы выползли на улицу. Я оглядела присутствующих. И каким образом я узнаю
имена парней, которые волокли бабу в халате? Спросить, что ли, у аборигенов:
«Простите, кто у вас ходит в спортивных штанах, водит ржавую раздолбайку и
любит покушать водочку?»
Боюсь, таким образом я ничего не выясню.
Сейчас во дворе маячит штук шесть мужиков, и все как один в брюках с надписью:
«Адидас». А еще вдоль тротуара выстроилась цепь старых, ободранных «шестерок» и
«пятерок», да и водку здесь небось пьет каждый первый.
– Мама, – раздался за спиной знакомый
голосок, – ну когда же мы купим хомячка?
Я обернулась. Толстая тетка, одетая сегодня в
чудовищный едко-зеленый сарафан с синими цветами, уселась на скамейку.
– Иди, Лидка, поиграй, – велела она,
добывая из сумки любовный роман.
Девочка понеслась к песочнице, я села около
горы сала и вздохнула:
– Жарко-то как!
– И не говорите, – охотно вступила в
разговор жиртрестка, – чисто Африка, ваще погода обезумела.
– В квартире дышать нечем!
– У нас тоже духотища.
– Сейчас на даче хорошо, только у меня ее
нет, – покривила я душой, вспоминая наш просторный дом в Алябьеве.
– У нас есть шесть соток, – гордо заявила
собеседница, – но далеко, под Шатурой, не наездишься.
Мы еще поболтали о всякой ерунде, потом бабища
сказала:
– Я вас вроде на этой лавочке на днях видела!
– Точно, я сидела тут в субботу.
– Вы не из нашего дома, – отметила
баба, – я всех здесь знаю.
– Прямо-таки всех, – ухмыльнулась я.
– Не верите?
– Здесь, наверное, квартир пятьдесят, разве
можно со всеми соседями познакомиться!
Толстуха улыбнулась:
– Нас всех из одного общежития сюда
переселили. Во повезло!
– В чем?