Vive le basilic! - читать онлайн книгу. Автор: Вера Камша cтр.№ 21

– Воды.

Обед продолжался. Теперь мужчины рассуждали о коньяках и о том, что и каким образом попало в ставшую роковой бутылку. Эжени улыбалась и делала вид, что слушает, даже вставила пару слов, а потом внезапно поняла, что за столом собралось двенадцать человек. Если б Жером пришел, он оказался бы тринадцатым…

* * *

Банкир поклонился де Мариньи и провозгласил:

– За дальнейшее процветание этого гостеприимного дома!

Обед был закончен, всех пригласили перейти в гостиную. Подали кофе и ликеры. Осчастлививший хозяина и хозяйку рассказом о родственнике Поль счел уместным сказать несколько слов и мадемуазель. Та выслушала довольно равнодушно. Девушка была очаровательной, но какой-то тревожной; тем не менее она поддержала разговор о музыке в городских садах. Дюфур уже собирался засвидетельствовать свое почтение мадам Дави, и тут юная маркиза покосилась на приближающуюся даму в бордовом, свою тетку и супругу экс-депутата, после чего громко спросила:

– Мсье Дюфур, вы будете еще кофе?

– Конечно, мадемуазель. – Поль отнюдь не собирался обрекать малышку на общество печально известной мегеры. – Благодарю. Я совсем недавно сетовал на тех, кто подарил миру кофе. Они разучились его варить, по крайней мере в своих кофейнях.

– Вы бывали в колониях?

– Пришлось. – Дюфур не глядя достал щипчиками кусок сахара. – Именно этому обстоятельству я и обязан сегодняшним приглашением. Ваш отец, насколько я понял, хотел узнать о своем троюродном брате без посредников.

– Так вы…

– Барон Пардон, – слегка поклонился журналист. – К вашим услугам, но мне казалось, мой род занятий тут ни для кого не тайна. Впрочем, вы так задумчивы…

– У меня немного болела голова, – нашлась ставшая еще тревожней мадемуазель. Покидать собеседника без повода было неприлично, а девушка была слишком хорошо воспитана. – Я представляла вас другим.

– Каким же?

Вместо ответа маркиза принялась пить кофе, но его хватило ненадолго.

– Позвольте. – Поль взял из тоненькой ручки пустую чашку.

– Благодарю вас.

Она наверняка надеялась, что оказавшийся щелкопером гость отвлечется на тетку или банкира, но Поль отнес чашку и вернулся.

– Вы имеете что-то против нашего брата-журналиста?

– Нет, с чего бы… Просто вы пишете в «Бинокле».

– Значит, вы полагаете неприличным именно это?

Дочь выручил подошедший с рюмкой ликера отец. Маркиз казался слегка рассеянным, но, насколько Дюфур успел понять, это было его обычным состоянием.

– Ну, – доброжелательно осведомился хозяин дома, – о чем здесь говорят?

– Мадемуазель осуждает «Бинокль».

– Влияние де Шавине. – Де Мариньи внимательно и печально взглянул на дочь. – Если барон станет центристом, чего я бы не исключал, Эжени осудит «Мнение», хотя вряд ли по доброй воле его развернет. Женщины – восхитительные существа и такие убежденные… Моя дочь не сомневается, что легитимисты правы, хотя в чем именно, она не представляет. Моя невестка обижена на все газеты потому, что об отставке брата никто не сообщил так, как ей бы хотелось.

– Это было бы трудно, – не выдержал Дюфур.

– Пожалуй. – Маркиз аккуратно поставил пустую рюмку на столик. – Вы читали «Войну мышей и лягушек»? В наше время и те и другие выпускали бы свои газеты и имели бы фракции в парламенте. Вы согласны?

– О да!

– А теперь прибавим к этому басню. «Республика лягушек все росла…

– …и под конец, увы, к анархии пришла…» [7] – подхватил газетчик. – Вы имеете в виду претензии к… м-м-м… Ужу?

– Я решил заказать полдюжины бюстов для библиотеки в Кленах и городской гостиной. В случае, если кто-то их разобьет, у меня будет замена. Мой управляющий и кюре говорят, что пора делать запасы. Вы следите за моей мыслью?

– Стараюсь. – Поль был честен: угнаться за мыслями хозяина дома было непросто. – Мадемуазель, если я правильно понимаю, ваш батюшка имеет претензии к нынешнему Кабинету.

– Разве? – Хозяин дома по-птичьи склонил голову к плечу. – Неужели так трудно понять, что мне не нравятся имитации, а нам взамен одного басконца навязывают двух поддельных.

– Папа! – несчастным голосом произнесла Эжени. – Мсье – журналист, он может…

– Прости, курочка, но я скажу. – Маркиз поискал глазами лакея, и тот тотчас подошел. – Коньяка. Мне и мсье. Я отнюдь не поклонник басконца, однако когда из неординарного, но человека делают нечто сверхъестественное, это отдает язычеством. Я не желаю ни возносить хвалы кумиру в берете, ни прятаться под стол от вездесущего монстра.

– Тогда, – решил разобраться Дюфур, – для чего вам бюсты?

– Это пока еще копии с прижизненного изображения. Был человек как человек. Не из лучших, но без него я бы сейчас кромсал кожи и делал из них сбрую, а с учетом всех этих паровозов мне бы грозило банкротство. И это в лучшем случае. Мы могли вообще не родиться или родиться подданными алеманов…

Подошел лакей с подносом. В бокалах оказалась «Гордость императора», что сделало разговор еще более занимательным.

– Когда я последний раз пробовал этот напиток, – улыбнулся Поль, – на бутылке было написано «Адель».

– Видимо, – предположил маркиз, – в следующий раз нас обяжут считать Йонну левым притоком Сены. Удивительная нелепость. Курочка, не смотри на меня так. Я прекрасно помню, о чем мы говорили. Нельзя приписывать человеку способность порабощать волю и мысли себе подобных и прозревать будущее на сорок лет вперед или, если угодно, отдавать ему роль Провидения. Если же это происки дьявола, то бороться с ними дело церкви, а она басконца благословляла, причем неоднократно. Вы читаете «Мнение»?

– Только в случае крайней необходимости.

– Фельетон, где они увязывают принятие Конвентом Первой Республики закона о гражданстве с завоеванием Империей Алможеда и разделом Этрурии, – не что иное, как нелепость – для людей просвещенных – и святотатство – для приверженцев религии…

– Барон де Шавине! – провозгласили от дверей, и мадемуазель вспыхнула. Все стало бы ясно даже без намеков маркиза и репортеров светской хроники, которых Поль, получив приглашение, как следует расспросил. Журналист повернулся навстречу вошедшему депутату, уже целующему руку хозяйке дома. Де Шавине что-то говорил – видимо, извинялся за опоздание; он был элегантен и, увы, недурен.

– Но вы так и не рассказали о капитане де Мариньи, – напомнила о себе Эжени, и опять чуть громче, чем следовало.

– Он предпочитает называть себя Пайе и категорически отказывается быть «де». Ваш родственник заметно выше только что вошедшего господина, у него темные волосы и зеленые глаза, он отличный наездник и еще лучший стрелок…