Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб - читать онлайн книгу. Автор: Вера Камша cтр.№ 15

– Чудовищно… – Иноходец отвернулся к окну: на подоконнике сидела кошка и смотрела на жизнь. У судьбы кошачий взгляд, никто другой не смотрит так всезнающе и так равнодушно.

– Чудовищно? – переспросил кардинал, помешивая шадди. – Что именно?

– Ошибиться… Особенно если выбираешь не за себя.

– Несомненно, – согласился Левий, – но едва ли не всякий выбор, свершившись, кажется ошибкой.

Клирик улыбнулся, Робер не смог – вспоминал Хогберда. Умный барон не двигался с места и прожил на зиму дольше «Каглиона» и Кавендиша. Впрочем, с пегобородого проныры сталось бы почуять неладное и убраться, а вот гоганы с их трактирами и складами не послушали Енниоля. Если тот, конечно, добрался… Что сделали мориски с пережившими погромы? Дорезали или ничего, то есть ничего, кроме обычного грабежа?

– Потомки станут сожалеть о храмах и статуях, но вряд ли о людях. – Кардинал поставил чашечку с прошлым на поднос. – Агарис был по-настоящему красив, хотя не думаю, что вы это заметили. Вы не любили этот город, и не заставляйте себя о нем сожалеть. Не знаю, что вело морисков, но разрушать ради разрушения они никогда не стремились. Это в большей степени свойственно нам.

Робер вспомнил усыпальницу Франциска и промолчал. Кардинал разлил остававшееся в варочном сосуде и привычно поправил орденский знак.

– Не будь войны, нам следовало бы собраться… Я имею в виду уцелевших князей церкви. Увы, избрать Эсперадора сейчас невозможно. Оставшись без Агариса, мои собратья окончательно вцепятся в правителей земных и станут их тенью. Даже если мы встретимся, это ничего не даст: говорить станут не слуги Создателя, но Гайифа, Дриксен, Агария, Талиг… Такой разговор обретет смысл лишь после чьей-нибудь победы или хотя бы наступления определенности. Без этого Золотого Договора не возродить и нового Эсперадора не избрать. О чем вы задумались?

– Наверное, о судьбе. Альдо и Борны погибли. Матильда с Дугласом исчезли, я – жив и все еще здесь… Что бы было, останься мы все в Агарисе?

– Я советовал бы вам думать о том, что происходит теперь. Знаете притчу о двух купцах?

– Нет.

– Они собирались… Ну, допустим, из Агариса в Нухут. Первый настаивал на сухопутной дороге, опасаясь корсаров, второй, дорожа временем, предпочитал плавание. С соответствующей охраной, разумеется. Дело кончилось ссорой, и каждый поступил по-своему. Тот, кто опасался морисков, отправился посуху, но в Кагете началась междоусобица, и многие казароны сочли ее прекрасным поводом для грабежа. Осторожный попал в засаду и был смертельно ранен. Его последней мыслью стало сожаление о том, что он не послушал друга. Другу же повезло избежать встречи с корсарами, зато началась буря, и корабль был разбит. Идя на дно, нетерпеливый думал о том, что следовало бы отправиться посуху. Ах да, я забыл про третьего, осудившего как первого, так и второго. Этот остался в Агарисе, и вскоре ему тоже стало о чем сожалеть… О недеянии. Мы все о чем-то сожалеем, но это худшее из сожалений. Вы говорили, что подобрали вашу крысу в ночь, когда ушли ее сородичи?

– Да. Клемент был совсем малышом.

– Клемент? – Его высокопреосвященство прищелкнул языком. – Дело прошлое, но ваш голохвостый друг имел все основания оскорбиться. Не знаю, кто сделал Агарис невыносимым для крыс и шадов, но «Истина» и «Чистота» долго играли со змеями. Правда, от безумия магнуса Клемента до нашествия прошло слишком много времени, чтобы смотреть на них как на причину и следствие.

Безумие астролога, безумие «истинников», сгоревшая ара, ушедшие крысы, лошадиные страхи… Неужели морисков вело нечто, ведомое зверям и звездам, но не людям? Не обычным людям.

– Магнус Клемент обещал помочь Альдо.

– Он много чего обещал, – поморщился Левий, – и, хуже того, делал. И не только он. Адриан сдерживал конклав, пока мог… Эсперадор хотел мира в Золотых землях. Любой ценой. Вы его не знали, но поверьте на слово – Адриан был отважным человеком. Я поставил бы рядом с ним лишь герцога Алва. Мне все чаще кажется, что у болезни обоих, как и у мужества, один и тот же источник и один и тот же предел. Жаль, я узнал Алву слишком поздно, да и собеседниками мы оказались дурными. Следовало вести себя откровенней, по крайней мере мне. Вам ведь случалось говорить с Вороном?

– Очень мало. Во сне я встречал его чаще…

– Он вас, судя по тому, что мы слышали в суде, тоже. К сожалению, это нам ничего не дает, разве что Алва сообщит вам, куда он отправился.

– Ваше высокопреосвященство, я больше не вижу снов. Никаких.

За окном мокли кусты, крыши и лошади, но ехать все равно хотелось, потому что не хотелось сидеть у огня. Тем более с Лизой на коленях… Или не Лизой? Марселю начинало казаться, что в каждой гостинице его подстерегает Лиза с прозрачными глазками, хорошеньким ротиком и пустой головкой. Увы, лизы напоминали о Франческе, а кролик в белом соусе и гроза за стеклами – о Котике, Валтазаре, матерьялистах и прочих глупостях, без которых смертельно скучно даже в хорошем трактире с отменным собутыльником и услужливыми девицами.

– Здесь отличные соусы, – с вызовом бросил Марсель, – и суп с клецками тоже, но никакого вдохновения! С утра не могу закончить сонет…

– Случается. – Алва отвлекся от созерцания пузырящихся луж и тоже перебрался к столу. – Когда уделяешь кому-то или чему-то слишком много времени, кто-то или что-то начинает капризничать. Потакать чужим капризам следует только для собственного удовольствия. Если его нет, надо поставить капризника на место или вышвырнуть.

Подлетел трактирщик, наполнил стаканы и отлетел. Валме уныло отхлебнул красного и едва не поправил пузо, но пузо тоже осталось в Олларии.

– Послать капризы к кошкам, – пробормотал Марсель, – усевшись у окошка, смотреть на дождь и крошки, страдая понемножку… Нет, не могу! Рокэ, я болен. Я не наслаждаюсь отличной кухней и чистыми простынями, меня тянет в дорогу, в грязь, под дождь, на войну. Что скажет батюшка?..

– Что ты слегка возмужал и тебя одолела жажда деятельности. – Алва был здоров, спокоен и почти будничен. – Научишься радоваться хорошему соусу, хорошей проделке и хорошей переделке по отдельности – и возмужаешь окончательно. Тогда граф Бертрам сможет отправиться в Закат, не опасаясь за графство и цветы.

– В астры я запущу козу, – с усилием пообещал Валме. – Бакранскую. Белую и грустную. Она будет грустно жевать цветы и вспоминать горы, в которых осталось ее сердце и ее козлы, а ей достались чужое небо, невкусные астры и печаль, печаль, печаль…

– Очень распространенный случай печали, – задумчиво протянул Ворон. – Дидериховой. Коза могла бы ее избегнуть, вернувшись на родину и разгребая снег в поисках травки. И уж тем более она не стала бы грустить, доставшись волку или угодив на вертел. Жаркое бывает дурным, но не печальным.

– Я не могу послать даме сонет о козе, – возмутился Марсель. – И я не могу высушить эту весну. Ты грозишься упасть в обморок под очередным столбом и все не падаешь. Может, вообще не упадешь, а у меня собака в Олларии, Давенпорт – у Савиньяка, Елена – в тревоге. Где утреннее чудище, я и сам не знаю, а рэй Кальперадо, между прочим, твой порученец…