Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал - читать онлайн книгу. Автор: Вера Камша cтр.№ 49

— Я должен срочно уехать. — Только бы Пьетро не проболтался, куда и зачем, иначе Иноходец не отвяжется. Святой Алан, они с Катари должны наконец объясниться без свидетелей!

— Госпожа Оллар хочет знать о последних днях своего супруга, — проблеял несносный монах. Болтливая бестолочь.

— Понятно. Ричард, можно тебя?

— Конечно. Брат Пьетро, подождите. — Сейчас заявит, что тоже едет. Конечно, ведь Катари — его кузина. — Робер, я должен все ей рассказать.

— Не все. — Седина Эпинэ сегодня особенно била в глаза. Белая прядь надо лбом давно стала привычной, после суда седыми стали и виски. — Дикон, я тебя прошу… Будь побережней. Не трогай Фердинанда, бедняга отмучился, и ладно. Не дай Создатель никому получить больше, чем можешь поднять…

— Робер, знаешь, — Дикон оглянулся — Пьетро перебирал свои четки, Сэц-Ариж отдал плащ сюзерена лакею и отошел к камину, то ли из вежливости, то ли просто замерз, — я тоже так думаю… Фердинанд на Наля походил, такой же тюфяк… Оллары даже не ординары, от них нельзя требовать того же, что от эориев или хотя бы от полукровок.

— А кто, по-твоему, Карлион? — Робер даже возражал устало, и Ричарду внезапно стало его жаль. — А младший Тристрам? Да и к Реджинальду ты несправедлив — твой кузен был и преданным, и смелым, и умным…

— Ты не понял, — запротестовал Ричард, — то есть я не то хотел сказать. Я любил Наля… Очень. Только смерть не повод для лжи. Наль смотрел на все как… как чиновник, а не как эорий. Без жертв побед не бывает, а Наль хотел, чтобы все вышло само собой. Он не верил в будущее Талигойи, не видел за мелочами главного, всего боялся… Ты знаешь, что он любил Айрис?

— Я догадался. И все-таки не говори о Фердинанде правды. Того, что ты считаешь правдой, мы ведь Оллара почти не знали. Видели сперва короля, потом пленника, а Катари он приходился мужем. Он спас ее из Багерлее…

Мужем и женой Катари и Фердинанд так и не стали, но Робер этого не знает. И не узнает — по крайней мере, от Ричарда Окделла.

— Я не стану говорить про Оллара плохо, — пообещал юноша, — но все случилось из-за нашего разговора… То есть Фердинанд и раньше собирался покончить с собой, только не решался.

— Дикон, есть вещи, которые мужчина должен нести сам. В крайнем случае доверить священнику. Некоторым исповеди помогают.

— Создатель — гайифская выдумка! С ее помощью разрушили Золотую Анаксию. Ты же знаешь…

— Мне некогда знать, — отмахнулся Иноходец. — Наши ви́ны, Дикон, принадлежат нашей совести, нельзя их перекладывать на других. На тех, кто нас любит и кого любим мы. Пусть Катарина узнает, что Фердинанд умер как мужчина и дворянин. Сам принял решение и сам его исполнил, и все. Знаешь что… Оставайся, а врать предоставь мне. Сейчас я нужен Альдо, но завтра с утра я съезжу в Ноху.

А ведь Робер на этот раз прав во всем. На суде Катарина крикнула мужу, что за все, что творилось в Талиге, в ответе они — король и королева. Фердинанд понял и покарал себя сам. Ему было непросто, но он решился. Первый мужской поступок после того, как Катари вернулась к Ворону. Вчерашнее перешедшее в крик молчание это доказывает. Фердинанд набивался на ссору, чтобы укрепить себя в принятом решении. Он был слишком слаб, чтоб наложить на себя руки, хоть и считал себя обязанным оставить живых в покое. Ему был нужен толчок, он его получил, наговорив дерзостей сыну Эгмонта. Не очень благородно, но в таком положении лицо сохраняют лишь избранные.

— Я скажу… твоей кузине, что Фердинанд был спокоен, как человек, принявший решение, — пообещал Ричард. — Ты мне для этого не понадобишься. Это мой долг, такой же, как опознание тела.

2

Граф Ченизу выбрался из конных носилок и помог выйти закутанной в плащ даме. Впереди уныло мокла площадь, за ней темнело Нохское аббатство. Моросил дождик, ветер наскакивал на вышедших в ночь чудаков разыгравшейся мокрой кошкой. Было легко и тревожно, как перед дуэлью или абордажем.

— Любовь моя! — окликнул спутницу Марсель. — Мне нужно не меньше получаса после полуночи. У вас найдется столько грехов?

— Найдется, — заверила Марианна. — Если нужно, я буду исповедоваться до утра. Могу упасть в обморок.

— Не надо. Вам почудилось что-то страшное, а вы ведете… немного беспорядочную жизнь. Я рассчитывал на ваши ласки, а вы повлекли меня в монастырь. На глазах мужа и толпы гостей, да еще под дождь! Брр…

— Брр! — повторила Марианна голосом, способным воспламенить самый мокрый из булыжников. — Давайте руку, посол, и ничего не бойтесь.

— Хорошо вам советовать, — буркнул Валме. — Вы вернетесь домой и ляжете спать.

— Лягу, — проворковала баронесса, — и вы ляжете. Чего мы ждем?

— Ничего.

Ноху стерегут и снаружи, и изнутри, пусть смотрят, как кавалер с дамой стучатся в привратницкую. Гостям не нужна Внутренняя Ноха с ее узниками и кардиналами, им подавай исповедника! Вернее, не «им», а ударившейся в набожность куртизанке, притащившей с собой недовольного кавалера.

Марсель подвел грешницу к крыльцу и в меру настойчиво постучал. Свет в решетчатом окошке мелькнул тотчас. Негромкий отрешенный голос спросил, в чем дело. В ответ Марианна всхлипнула. Достаточно убедительно.

— Святой отец, — с умеренным раздражением произнес Марсель, — моя дама… Ей нужен исповедник.

— Я грешна, — пролепетала Марианна из-под капюшона, — я так грешна… Я… Я — причина несчастий добродетельных жен… Из-за меня убили троих… Троих достойных дворян… Нет, четверых… Несчастный Килеан-ур-Ломбах… Это я всему виной!..

— Сестра, — не очень твердо сказал привратник, — сейчас ночь… Создатель простит, если ты очистишься завтра. Будь промедление смерти подобно, конечно…

— Я могу не дожить до утра, — выдохнула Марианна. — Мне было… знамение. Отец мой, в моем доме хранят мерзкие вещи! Их собирает мой муж на… на добытое мною золото. Эти вещи — Зло!.. Великое зло, и я к нему прикасалась. Я надевала нечестивые диадемы со змеехвостыми тварями… Я…

— Брат мой, — воззвал к Марселю монах, — я не могу тревожить отца-настоятеля. Облегчит ли душу вашей спутницы простой монах? Поверьте, лучше прийти в более подобающее время…

— Святой отец, — понизил голос Валме, — она не уйдет… Я… я сделал все, что мог, поверьте. В конце концов, исповедовать грешников — ваше дело.

— Ночью открыт только храм Домашнего Очага, — зашел с другого конца монах. — В полночь в нем появляется призрак…

— Она его не заметит, — раздраженно прошипел Марсель. — Все призраки у нее в голове. Она… привезла богатый вклад.

— Хорошо, — сдался привратник. — Вы пойдете с ней?

Вместо ответа Марсель обернулся к Марианне. Будь он проклят, если по лицу красавицы не текли настоящие слезы.

— Дорогая, я подожду тебя у носилок. Я… я не готов к исповеди.

— Не бросай меня, — женщина давилась слезами, — неужели ты откажешь мне в такой малости? Ведь я грешила из-за тебя… Кровь Килеана… Она и на тебе тоже…