Лик Победы - читать онлайн книгу. Автор: Вера Камша cтр.№ 53

– Сударь, – надменные губы слегка скривились, – я не звал вас. Нам с вами не о чем говорить.

– Зато у меня к вам есть несколько вопросов, – Робер почувствовал, что закипает. – Где те, кто вышел из трактира?

Незнакомец пожал плечами и кивком головы указал на низкую каменную кладку, сплошь обвитую плющом. Эпинэ бросился туда, увязая в мелком белом песке. Зачем, ведь эта стена скроет разве что собаку!

– Не сворачивай, – посоветовал знакомый голосишко, – иди и смотри… Вот они… Смотри, что ты наделал… Кукушонок, вот ты кто! Кукушонок Эпинэ… Они умерли, а ты живешь… Ты живешь, потому что они умерли… Они умерли, потому что ты живешь…

Он попытался заткнуть уши, но голосок зазвучал еще навязчивей. Это смеялось и говорило кольцо. Кольцо, которое он вытащил из кувшина с молниями, кольцо, которое привез Дик. Робер попытался сорвать перстень, но тот исчез сам. Дикая боль пронзила левое запястье, на котором когда-то был браслет. Вернуться?! Но он уже у стены. Робер сжал зубы и заглянул за ограду. Там были гвоздики, пунцовые гвоздики…

Королевские цветы лежали охапками, словно хворост в какой-нибудь лачуге. Среди тусклой зелени и багрянца белели лица. Знакомые и незнакомые, старые и молодые, все они медленно тонули в цветочном озере, над которым кружились пепельные бабочки. Те, кто сидел с ним рядом в таверне, лежали с краю. Дядюшка Дени, Магдала, Арсен, Серж, отец, Мишель… Во имя Астрапа, как он мог их не узнать, как он позволил им уйти?! Это – сон, бред, кошмар, они не могли оказаться здесь, в Горной Алати, не могли пить с ним горькое вино, не могли умереть сегодня, потому что были мертвы двенадцать, девять, семь лет назад!

– Это сделал я, – равнодушно произнес тот, кто раньше стоял у дерева. В синих глазах не было ни злобы, ни раскаянья. Только досада и усталость. – Я, а не ты.

Синеглазый меньше всего походил на существо, которое можно убить из простого оружия, и все-таки Робер выстрелил. Человек, или нечеловек, пошатнулся, но не упал, а побрел вперед. Медленно, покачиваясь, словно пьяный. Алая кровь падала на белый песок, шипела и исчезала, как исчезает вода на раскаленной сковороде. Робер смотрел на убийцу и ничего не делал, а тот поравнялся с каменной кладкой, которую оплетал враз покрасневший плющ, и уверенно открыл калитку. Маленькую белую калитку, которую Робер не заметил. Теперь синеглазый шел по мертвым гвоздикам, шел к тем, кого убил. Его надо было остановить, но Робер не останавливал.

Убийца поравнялся с отцом и медленно осенил его Знаком, капля крови упала на щеку маркиза Эр-При, словно чудовищная красная слеза. Затем настал черед Дени, Арсена, Магдалы, Сержа и наконец Мишеля. Незнакомец повернулся к стоящему за стеной Роберу, осенил Знаком и его, грузно опустился на умирающие цветы, лег на спину, скрестив руки на груди.

Кровь толчками вытекала из раны, исчезая в гвоздиках, а убийца улыбался, и только из глаз его постепенно исчезала синева. Кровь перестала течь, и Робер в ужасе вцепился руками в жесткие побеги – перед ним лежал дед. Мертвый…

– Так было надо, – равнодушно произнес кто-то сзади.

Робер оглянулся. Незнакомец в пыльном плаще вновь стоял за его спиной. Эпинэ закричал, бросился бежать и не сразу понял, что это не он бежит, а его несет, как осенний ветер несет осенние листья, а он не может остановиться…

– Так было надо!

– Кукушонок!

– Древней кровью вечер ал, молния!..

Удар грома, бешеный шум дождя, скрип открывшейся двери. Он опять забыл ее запереть… Во имя Астрапа, Мэллит!

6

Как же он орал, если она услышала. Мало того что орал, еще и двери не запер, хотя в Сакаци редко запираются. В замках и дворцах алатских господарей это не принято.

– Ты видел сон, – тихо сказала Мэллит, – плохой сон. Страшный!

На гоганни была длинная рубашка белого шелка, в руке она держала свечу, золотые огоньки плясали на волнистых прядках, отражались в печальных глазах. Она была прекрасна, еще прекраснее, чем несколько часов назад, когда они качались на качелях.

– Что тебе снилось? – повторила Мэллит.

– Я уже забыл. – Она была рядом, и на ней была только рубашка. Робер видел тонкую спину, ключицы, просвечивающие сквозь тонкий шелк соски. Это было невыносимо.

– Ты видел что-то плохое? – Золотые глаза, тени от ресниц на нежной щеке…

– Я люблю тебя… Давно. С той ночи, самой первой…

Вот и все! Он попался, не выдержал, хотя тысячу раз клялся не говорить ни слова. Это все из-за кошмара! И еще из-за белого шелка, где только Матильда такой откопала, но Мэллит в нем невозможно, невероятно хороша.

Длинные ресницы дрогнули, ему показалось или в уголках глаз блеснули слезы? Какой он мерзавец! У девочки все погибли, а он сорвался. Теперь у Мэллит не останется никого, кому бы она верила.

– Прости меня.

– Ты не виноват, – гоганни вздохнула, – и ты любишь не меня… Тебе только так кажется.

Можно отступить, соврать, списать на сон, но он не может, не может, и все, есть же предел у всякой силы.

– Нет, я люблю тебя. И всегда буду любить, но это ничего не значит… Все останется как было, я никогда больше…

– Почему? – Голосок звучал обреченно и тихо. – Разве можно удержать в горсти воду? Разве можно удержать в сердце любовь? Она должна летать.

– Ты ее не держишь, – этого еще не хватало, говорить сейчас об Альдо. Но он будет говорить об Альдо и о любви Мэллит, потому что иначе сотворит непоправимое. Во имя Астрапа, неужели она не понимает, что с ним творится?! Хотя откуда? Она не Матильда и не Лауренсия, она ничего не знает о скотах, которых называют мужчинами. – Тебе лучше уйти.

– Но я не хочу, – гоганни робко улыбнулась, но глаза остались грустными, – и ты не хочешь, чтобы я ушла.

– Не хочу. – Добраться до кинжала и садануть по руке. Боль отгонит желание… Другого выхода нет, но тогда придется встать. За какими кошками он разделся, а теперь ничего не поделать. – Не хочу, но уходи. Потому что…

– Потому что ты меня хочешь? – она произнесла эти слова старательно, словно заученный урок. – Возьми.

– Ты с ума сошла!

– Так будет лучше. Так должно быть, и пусть так и будет!

Это Альдо! Проклятый осел сказал или сделал что-то непоправимое. Неужели он ей отказал? Наверняка… Каким бы болваном сюзерен ни был, он не будет ломать жизнь влюбленной девочки, он найдет разумную вдову, чтоб она околела. Или дело в Вице? Мэллит все узнала. От кого? От слуг или видела сама?

– Мэллит, мы не имеем права.

– Мы имеем право на все, – она больше не пыталась улыбаться, пухлые губы дрожали, но в глазах была решимость. Робер в каком-то оцепенении смотрел, как девушка ставит на стол свечу, развязывает стягивающие рубашку ленты… Белый шелк соструился вниз, упал к ногам гоганни, застыл лужицей лунного света. Мэллит вздрогнула, словно ей было холодно, и высоко вздернула подбородок.