Теория катастрофы - читать онлайн книгу. Автор: Ник. Горькавый cтр.№ 91

— Джерри… ты мне снишься каждую ночь… я просто схожу с ума… я никогда не думала, что это может быть ТАК сильно…

Элиза подняла заплаканное лицо и посмотрела на него с таким отчаянием и такой надеждой, что он почувствовал себя последним негодяем.

Их губы были очень близки. Элиза закрыла глаза и замерла.

Не ответить на такое чувство — это как ударить ребёнка.

Но Джерри сказал:

— Элиза, я люблю Никки!

В его голосе были и боль, и непреклонная решимость.

Девушка вскрикнула, как птица, жестоко раненная на лету, сверкнула заплаканными глазами и, не разбирая дороги, вихрем умчалась в чащу леса — оскорблённая и прекрасная, в облаке огненных волос.

Джерри остался на солнечной тихой полянке один, тяжело переводя дыхание и пытаясь поднять упавшее сердце.

Оранжевая бабочка спикировала на ослепительно-белую футболку, брошенную хозяйкой, вцепилась в неё всеми лапками и, натужно жужжа, как огромный шмель, поднялась в воздух и медленно полетела вслед за Элизой.

— Чёрт! Дьявол! Чёрт! — Джерри был совершенно выбит из колеи.

Забытый лаптоп валялся у камней.

В пятницу во время ужина Никки обратилась к Дзинтаре непривычно официально:

— Принцесса Дзинтара, могу я попросить вас представить меня королю Шихину?

Дзинтара вскинула красивые чёрные глаза:

— Когда?

— Как можно быстрее… — сказала Никки, вернувшись к обычному тону, — у меня к нему важный разговор. Ты же понимаешь, что я не буду по пустякам тревожить такого человека. Дело прямо касается вашей династии, но в детали я не хотела бы сейчас вдаваться.

Дзинтара задумалась и кивнула.

— Поговорим из моей комнаты — там спокойнее.

Комната принцессы, в которую Никки попала впервые, поразила её шкафом, полным старых бумажных книг, и огромной белой шкурой на кровати.

— Чей это мех?

— Полярного медведя, — сказала Дзинтара, — память о единственном моём убийстве… Напоминание, чтобы оно осталось единственным.

— Зачем же ты на него охотилась?

— По детской наивности мне думалось, что… будет интересно, но оказалось, что это не так… — ответила русская принцесса. — Не думай, что этот зверь был тихим плюшевым мишкой: он задрал человека, поэтому и выдали лицензию на его отстрел. Но убийство даже такого людоеда мне категорически не понравилось. Больше не буду никого лишать жизни. Даже в биологии выбрала мирную ботанику.

— Я тебя понимаю… — Никки глубоко вздохнула, — осознавать себя причиной смерти даже убийц — очень болезненное ощущение.

Другой примечательной деталью в комнате Дзинтары оказались старые картины маслом. Самая большая изображала крепкого старика-шахтёра с седеющей бородой, присевшего в подземном штреке на тачку, нагруженную породой. Старик опирался на истончившуюся от работы рукоять кирки и был одет в грубую зелёную куртку со швами наружу, тёмную шапку и шарф из красной клетчатой шотландки. Брюки перехвачены ниже колен верёвочками — чтобы горная пыль не набивалась. Живые глаза старика устало и настороженно смотрели прямо на Никки — куда бы она ни перемещалась в комнатном тесном пространстве.

— Девятнадцатый век, малоизвестный английский художник Шау, но мне нравится, — сказала Дзинтара. — Этот старик смотрит сквозь время и напоминает мне о моих предках, которые работали в уральских горах. Я сама купила эту картину у Кристи.

Остальные картины были пейзажами. Выполненные крупными мазками, вблизи они выглядели почти хаотично, а при взгляде с расстояния превращались в яркую картину сада, берега с лодками или старинного города.

— Французские импрессионисты, — пояснила принцесса, — большей частью — Ван-Гог.

— Оригиналы?

— Далеко не все, — с сожалением вздохнула хозяйка комнаты. — Ван-Гога просто невозможно достать. Это молекулярно-прецизионные копии.

— Ван-Гог — тоже девятнадцатый век? — сказала Никки, указав на картину с огромными звёздами, вокруг которых удивительно завихрялось, искривлялось небо. — Хм… этот гений предвосхитил Эйнштейна: художник раньше учёного понял, что ослепительная и могучая звезда просто НЕ МОЖЕТ оставить пространство вокруг себя мёртвым и равнодушным.

Дзинтара кивнула:

— Знаменитая «Звёздная ночь».

— Что это за книги? — спросила Никки, с любопытством глядя на позолоченные старинные обложки за стеклом шкафа.

— Сочинения моих любимых поэтов и писателей.

— Сколько же языков ты знаешь? — спросила Никки, разглядывая названия, где ей часто были не только непонятны слова — даже буквы принадлежали не известным ей алфавитам.

— Свободно — только два, — невозмутимо сказала Дзинтара, — английский и русский. Хорошо знаю испанский и японский. Неплохо читаю на китайском и французском. Ну и итальянский, португальский и немецкий — на уровне бытовой беседы, шоппинга и заказа в ресторане.

— Потрясающе, — позавидовала Никки, — а я, кроме английского, только начала учить французский. Это родной язык мамы. С детства помню лишь: «Са ва? Тре бьен…» и мамину колыбельную.

— Зато у тебя масса других талантов, — улыбнулась Дзинтара.

— Почему книги так старо выглядят?

— Здесь только прижизненные издания с автографом автора… — спокойно сказала Дзинтара. — Мне нравится брать в руки книгу, которую держал сам поэт. Это похоже на братское рукопожатие…

— Здорово! — восхитилась Никки. — Наверное, каждая такая книга стоит целое состояние.

— Наверное, — равнодушно пожала плечами принцесса и нажала кнопку на своём т-фоне.

Большой настенный экран не зажёгся, но буквально через секунду раздался сильный мужской голос:

— Здравствуй, моя девочка, почему я тебя не вижу?

— Здравствуй, папа, — улыбаясь, сказала Дзинтара, — позволь представить тебе мою подругу Никки Гринвич, она хочет поговорить с тобой.

— Отлично, я сам давно хотел познакомиться с этой юной королевой! — энергично сказал мужчина, и Дзинтара ещё раз нажала кнопку.

На экране во весь рост появился мускулистый человек средних лет с тёмно-каштановыми волосами и широкоскулым насмешливым лицом, одетый в белые брюки и облегающую мягкую рубашку цвета тёмной сирени.

— Здравствуйте, королева Николь, — церемонно поклонился он Никки, слегка смутившейся от всё ещё непривычного для неё обращения. Она тоже наклонила голову и вежливо сказала:

— Для меня большая честь познакомиться с вами, король Алекс!

— Если вы разрешите звать себя Никки, то я буду рад откликаться на имя Алекс, — улыбнулся король Шихин.