Джин чуть склонила голову набок, подсознательно ожидая привычного поцелуя в щеку, однако его не последовало. Вместо этого Энди поставил свой докторский саквояж у стены и тяжело опустился на стул.
– Трудный день выдался? – спросила Джин, испытав прилив легкого, но удивившего ее саму разочарования.
– Нет… обычный. Просто усталость накопилась. Но сейчас это меня меньше всего заботит. Есть кое-что поважнее.
– Ты имеешь в виду… – Джин машинально взглянула наверх и в угол, в направлении детской.
– Да, Тима, – подтвердил Энди. – Мы обязаны рассказать ему обо всем.
Джин вздохнула.
– Прямо сейчас?
– Почему бы и нет? – нервно дернул Энди плечом. – Все равно это придется сделать.
На миг зажмурившись, Джин провела по лбу тыльной стороной ладони, в которой находилось посудное полотенце.
– Конечно. Иначе Тим узнает новость от посторонних.
Энди пристально взглянул на нее.
– Об этом я не подумал.
– А у меня эта мысль не идет из головы.
С губ Энди тоже слетел вздох.
– Наверное, мы слишком долго тянем. Пора наконец покончить с этим. Не позовешь Тима? В последнее время ты, кажется, ладишь с ним лучше меня.
– Хорошо.
8
Джин вышла в коридор и, задрав голову, крикнула:
– Тим!
– Да, мам, – донеслось из детской.
– Пожалуйста, спустись сюда, солнышко.
Джин вернулась на кухню, и через минуту туда вбежал Тим.
– Привет, пап! Ты уже вернулся?
Энди кивнул.
– Да, сынок. Присаживайся.
Тим немного удивленно взглянул на стол, где не было ничего, кроме горки перемытых тарелок.
– Будем пить чай?
– Пока нет, малыш, – ответила Джин.
– Не называй меня так, мама, мне уже восемь лет!
– Ах да… прости, милый.
Тим сунул руки в карманы шортов и качнулся с пятки на носок и обратно.
– Ну, если чай пить не будем, то я вернусь к себе?
– Через несколько минут, сынок, – сказал Энди. – Садись, мы с мамой хотим тебе кое-что сказать.
Тим сел и спросил, оживленно поблескивая синими глазами:
– В город приехал передвижной зоопарк?
Джин и Энди переглянулись, затем Джин посмотрела на Тима и качнула головой.
– Нет.
– А! Наверное, в субботу мы все отправимся в парк на аттракционы?
В голосе Тима прозвучала такая надежда, что у Джин сжалось сердце.
– Нет, солнышко
– Почему нет? – вмешался Энди. – Если захотим, отправимся в эту же субботу, то есть завтра. – Затем, поймав удивленный взгляд Джин, он пояснил – больше для нее, чем для Тима: – Просто мы не об этом собираемся сказать.
– О чем же тогда? – спросил тот, не сумев скрыть разочарование.
Энди и Джин вновь обменялись взглядами.
– Гм… дело в том… – Энди растерянно остановился, вероятно за все это время он так и не подобрал нужные слова.
Джин поспешила ему на выручку:
– Дело в том, что у нас с папой… э-э… возникли некоторые проблемы. – Сама она готовилась к подобному разговору, но одно дело прокручивать фразу в голове, и совсем другое – произнести ее вслух.
Тим сморщил лоб.
– Значит, вы все еще сердитесь друг на друга?
– Мы больше не сердимся, но речь идет именно о наших отношениях.
Тим помрачнел.
– И виноват все-таки я, да? Это вы собирались мне сказать? Что все происходит из-за меня?
– Что ты, сынок! – воскликнул Энди. – Ты ни в чем не виноват, слышишь? Даже не думай. Ты ведь сам сказал, что уже взрослый, поэтому должен кое-что понять. Между родителями иногда случаются размолвки – сами собой, без участия кого бы то ни было, детей тем более. Так что ты здесь совершенно ни при чем.
Недоуменно нахмурившись, Тим произнес:
– И у вас произошла такая размолвка?
Джин и Энди одновременно кивнули.
– Ведь ты знаешь, как мы с папой любим тебя? – произнесла затем Джин.
Тим медленно кивнул.
– И друг друга мы тоже любим, – продолжила Джин. – Но не так, как следовало бы…
– Это как? – спросил Тим.
– Ну… как парень и девушка, понимаешь?
– Да… – протянул Тим с задумчивым видом, который был хорошо знаком Джин.
Она знала, что Тим неглупый мальчик, порой его проницательность даже озадачивала ее. Вот и сейчас он словно сорвал с правды все яркие обертки и сразу добрался до ее горькой сути.
– Получается, вы с папой больше не нравитесь друг другу?
Услышав это, Джин смущенно отвела взгляд, Энди же не менее сконфуженно кашлянул.
– Не совсем так, но очень близко к истине. Мы с мамой сейчас… как друзья.
Тим прищурился.
– Я иногда с друзьями ссорюсь. Вы тоже поссорились?
– Не совсем, – сказала Джин. – Мы по-прежнему хорошо друг к другу относимся, просто… – Она вынуждена была сделать паузу, потому что от волнения испытала нечто похожее на внезапный приступ удушья. – Просто… мы больше не хотим жить вместе.
Воцарилась давящая тишина.
Джин вдруг почувствовала себя так, будто они – все трое – находились внутри гигантской юлы, которая вертится на краю обрыва, и одним небесам известно, свалится она в пропасть или нет.
Тим молчал и внешне казался спокойным, только его щеки постепенно окрашивались лихорадочным румянцем.
– Все будет хорошо, – заверил его Энди. – Для тебя почти ничего не изменится. Ты по-прежнему останешься жить здесь, в этом доме, а я буду не так уж далеко, и мы сможем часто видеться, обещаю.
Тим прерывисто вздохнул.
– Что-то я не пойму… Если вы не будете жить вместе, то как останетесь моими родителями? Или вы задумали… развестись? Да?
Энди и Джин одновременно сделали движение к Тиму с намерением обнять, однако он увернулся, вскочил со стула и отбежал на несколько шагов.
– Я угадал?!
– Солнышко, – начала Джин, но Тим не слушал ее.
– Нет! Слышите, нет! Я не хочу! Вы не должны разводиться! Вы… не можете! Я не хочу!..
– Сынок, так уж вышло, и ничего тут не поделаешь, – сказал Энди. – Повторяю, для тебя ничего не изменится…
– Как ты можешь так говорить, папа?! – крикнул Тим. – Для меня изменится все! Но вам это безразлично, потому что вы взрослые и вы решаете, а я не в счет. Так знайте: я ненавижу вас! Обоих! Понятно? Не-на-ви-жу! – Из его глаз брызнули слезы, и, словно не желая показывать их, он выбежал в коридор. Затем в кухню донесся топот по лестнице и грохот захлопнувшейся двери детской.