– По делу говори! – оборвал Эдика
Федор. – Про дом поконкретней!
Эдик закатил глаза:
– Новые технологии! Вам ничего не надо делать!
– В смысле? – удивился Олег.
Эдик ринулся в коридор.
– Смотрите – темно?
– Да, – кивнул Куприн.
Управляющий хлопнул в ладоши, мигом вспыхнул
свет.
– Супер! – заорала Кристина. – А
телик тут есть?
– Обижаешь, девочка, – надулся
Эдик. – Плазменные панели повсюду, даже в туалетах, СД-плееры, массажные
кровати, программируемые кухонные приборы… Вперед, начнем знакомство!
Не прошло и получаса, как меня стало
интенсивно подташнивать. Только на кухне нашлось немыслимое количество бытовой
техники: пароварка, кофемашина, плита, духовка, СВЧ-печка, электромясорубка,
хлеборезка, автоматическая открывалка для банок, сокодавка, бутербродница,
фритюрница, тостер, ростер, яйцеварка… Дальше – больше. В чулане стояли три
стиральных агрегата, один сушильный и доска для глажения с утюгом, больше
похожим на истребитель. Во всяком случае, пульт его управления выглядел так же,
как приборная доска последнего «МиГа», – повсюду лампочки, стрелочки и
непонятные надписи. Окончательно добили меня комнатные двери. Они не имели
ручек, следовало сказать: «Войти», – и створка медленно открывалась, а
спустя пару секунд тихо закрывалась. Дом явно был живым организмом.
Остаток вечера я провела в отведенной лично
мне комнате. Эдуард даже не сомневался, что мы с Олегом ляжем спать в разных
спальнях. Кстати, муж несказанно обрадовался, узнав, что временно лишается
общей кровати.
– Наконец-то высплюсь! – потер ладони
Куп-рин. – Никто не станет стягивать с меня одеяло и храпеть над ухом!
У меня от негодования перехватило горло.
– Я сплю, как птичка! – пропищала я.
– Ага… – захихикал Семен. – Каждое утро
вздрагиваю, когда мимо вашей спальни иду, такие рулады из нее доносятся!
– Это Олег! – возмутилась я. – Он
располнел и поэтому издает во сне жуткие звуки!
– А еще она любит есть в кровати, и потом вся
простыня бывает в крошках, – пожаловался Куп-рин.
Я обиделась и ушла в свою спальню. Села на
кровать, потом, решив чуть-чуть отдохнуть в тишине, легла… и неожиданно
заснула.
Наконец-то пришло лето! Как приятно лежать на
надувном плоту посередине водной глади, волны легко покачивают тело… Неожиданно
матрас задергался слишком сильно, я в испуге вцепилась в него руками и поняла:
мне приснился сон, на самом деле нахожусь дома, в комнате темнота. Интересно,
который час?
Правая рука привычно потянулась в сторону, но
вместо будильника, всегда стоящего на тумбочке, пальцы наткнулись на стену. Я
изумилась: мы разве передвинули кровать?
Глаза привыкли к темноте и различили
совершенно незнакомую мебель, тяжелые гардины, ковер. Еще через секунду я
все-таки вспомнила про переезд, успокоилась, потянулась и ощутила легкое
покачивание. Это был не сон – матрас на самом деле потряхивало!
Некоторое время я пыталась заснуть, но
потерпела поражение. Есть люди, которым нравится дремать в купе скорого поезда
или на океанском лайнере, их успокаивают мерные движения, а меня от них
начинает мутить. Хм, а почему сейчас кровать дрожит, словно вымокшая под дождем
мышь? Что там управляющий Эдик рассказывал про массажный матрас? Если можно включить
режим «убаюкивания», то его явно легко и выключить…
Я присела, увидела вмонтированную в изголовье
коробочку с разноцветными кнопками и наугад ткнула в красную. Логика
рассуждений была проста: все зеленые, как правило, включающие, ну а «пожарные»
– выключающие.
Подрагивание матраса прекратилось. Но не
успела я порадоваться собственному уму и сообразительности, как койка
затряслась с утроенной силой. Лязгая зубами, я с огромным трудом дотянулась до
панели управления и нажала теперь на оранжевую кнопку. Нижняя часть ложа
незамедлительно приняла почти вертикальное положение, отчего мои ноги задрались
вверх. Обозлившись, я воспользовалась желтой кнопкой. Постель заскрипела, и
ноги с головой поменялись местами, то есть я приняла сидячее положение, а из
стены не пойми каким образом выехал столик.
Я стукнула кулаком по пластиковой столешнице,
та с обиженным писком убралась в еле заметную щель, а мои глаза заметили в
противоположном от пульта конце спинки идиотской постели здоровенную клавишу
ярко-алого колера. Вот оно, выключение обезумевшей койки! Большой палец правой
руки вдавил полоску в дерево. Я ожидала, что матрас станет ровным, укачивание
прекратится и можно будет спокойненько свернуться калачиком под пуховым
одеялом. Ан нет! Меньше чем за секунду кровать перевернулась, я оказалась в
ящике для белья, и матрас, хлопнувшись сверху, отрезал возможность вылезти.
– Эй! – заорала я. – Спасите! Люди!
Помогите! Кто-нибудь!
С таким же успехом можно, наверное, звать на
помощь в открытом космосе. Оставалась лишь одна надежда: может, утром
кто-нибудь из домашних сообразит, что Вилка не выходила из своей комнаты, и
пойдет проверить, все ли у нее в порядке. Интересно, хватит ли в ящике воздуха
до утра? Представляю, как обрадуется газета «Желтуха»! Да она полгода потом станет
сыпать заголовками, вроде: «Тело писательницы Виоловой нашли под матрасом»;
«Арина превратилась в мумию»; «Кто всунул великую детективщицу в ящик для
белья?». (Я давно заметила: если умирает какой-нибудь третьесортный актеришка
или музыкант, «Желтуха» мигом приклеивает ему ярлык «великий»).
Нежелание стать поводом для языковых
упражнений прессы придало мне сил. Я треснула кулаком по одной из стенок тюрьмы
и заорала:
– Черт побери, откройся!
Повеяло свежим воздухом – ящик плавно выехал
из-под деревянного основания ложа. Я выскочила наружу и увидела, что матрас
аккуратно застелен одеялом, прикрыт накидкой, а в изголовье торчат
установленные башней подушки.
Решив больше не экспериментировать с кроватью,
я попыталась включить свет. Не нашла ничего похожего на выключатель, подошла к
двери и не обнаружила ручку. Ладони уперлись в створку, но тяжелая, похоже,
цельномассивная дубовая панель не шелохнулась. Я покопалась в памяти: как Эдик
открывал вход? А!
– Распахнись! – скомандовала я.
Ничего не произошло.
– Откройся!
Безрезультатно.
– Раздвинься!!!
Нет эффекта.
– Отойди в сторону.
И это не сработало.