Стриптиз Жар-птицы - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Донцова cтр.№ 33

Похоже, Дане прислали цверга-дауна!

Я села около собаки.

– Дорогой, попытаемся еще раз…

Муся внезапно тоже принял сидячее положение.

– Здорово! – возликовала я. – Вот оно что, надо действовать личным примером. Смотри, показываю, как надевать комбинезон: ноги туда, руки сюда… опля, сел как влитой. Жаль, «молнию» не застегнуть; но и не надо. Ну, и как тебе? Впрочем, айн момент!

Изогнувшись самым диковинным образом, я сумела до конца застегнуть «змейку» и ощутила себя почти олимпийской чемпионкой по художественной гимнастике. Однако здорово у меня получилось! Я продемонстрировала чудеса гибкости!

– Правда красиво? – поинтересовалась я у Муси и сделала пару шагов. – Ты будешь выглядеть еще лучше!

Мне было очень неудобно, я же все-таки человек и не приспособлена для хождения на четвереньках. Комбинезон сильно сковывал движения и противно вонял – такой едкий запах издают новые мешки для мусора.

Муся тихо гавкнул. Чем дольше я дефилировала в его прогулочном прикиде, тем больше бесновался пес. В конце концов шерсть на нем встала дыбом, и тут уже перетрусила я. Муся заметно увеличился в размерах и сейчас походил на слоненка, рожденного от дикобраза. Извините за неудачное сравнение, но, стоя в позе буквы «зю», я плохо соображаю. А еще у меня заболела шея и к горлу подкатила тошнота – все-таки новый комбинезон издавал отвратительный запах! Муся отпрыгнул на полметра в сторону, случайно открыл входную дверь и, воя, как оборотень в полнолуние, кинулся в сад.

– Стой! – завопила я и бросилась за щенком-переростком.

Конечно, Муся издали смотрится собакой Баскервилей, но разума у него меньше, чем у кузнечика. Сейчас он легко перемахнет через изгородь, пронесется по чужому огороду, помнет кусты, выкорчует елки, снесет баню, угонит трактор… Да мало ли на какие подвиги способен разбушевавшийся мамонт! А в деревне нравы простые: почти у каждого мужика припрятан обрез. Это русская народная традиция, уходящая корнями в 1917 год, когда власть постоянно менялась: красные-белые-зеленые влетали в село, и пейзане хватались за оружие. Бедные мужики привыкли защищать урожай, а их правнукам генетически передалось желание иметь в избе винтовку. Еще хорошо, если зарядят ружье крупной солью… А ежели пальнут дробью?

– Муся! Стой! – голосила я, скача за собакой.

Скажу сразу: никогда не повторяйте мой подвиг. Бегать на четвереньках очень неудобно, а в собачьем комбинезоне практически невозможно. Я сумела продвинуться на пару метров вперед и шлепнулась на дорожку. Следовало во что бы то ни стало расстегнуть комбинезон и выбраться наружу, но проделать сию процедуру мне оказалось слабу – дотянуться рукой до «молнии» на спине я не могла. Радовало лишь одно: добрые советчики Вера Сергеевна и Иван Михайлович не обманули, собачье пальтишко и впрямь оказалось замечательно теплым, я совершенно не замерзла и сохранила тело сухим, а вот волосы на голове, ничем не защищенные, вымокли. Жаль, что у комбинезона не было капюшона, это явная недоработка производителей. А еще не помешали бы ботинки, причем две пары, на передние и задние конечности… До сих пор я не задумывалась о том, что испытывают наши домашние любимцы, прогуливаясь холодным, дождливым вечером по улице. Сейчас же, лежа на боку в луже, я искренне пожалела их. Вот бедолаги! И ведь подобные мучения зверье испытывает по меньшей мере два раза в день!

Внезапно около моего лица оказалась лягушка.

– Мама! – заорала я. – Люди, помогите! Жозя! Грибков! Вера! Зина!

Но ни одна душа не поспешила мне на помощь.

– Люди… – повторила я уже тише. В горле запершило, начался кашель.

Интересно, что подумают соседи, когда утром увидят на участке мой труп в собачьем комбинезоне? Наверняка их посетят мысли о сексуальных извращениях. И что мне делать?

Мало-помалу до меня дошел весь ужас собственного положения. Участок у Гарибальди большой, из ближайших соседей есть лишь Вера Расторгуева, но из окон ее избы, как я успела убедиться, виден лишь темный, еще не успевший потерять листву кустарник, мохнатые елки и гараж. Жозя давно легла спать, к тому же она стала плохо слышать. Впрочем, обладай она слухом горной антилопы, все равно ничего бы не разобрала. Стены дома капитальные, обложены кирпичом, стеклопакеты тщательно закрыты. Правда, дверь не заперта, но это мне не поможет: хоть оборись, Жозя не шелохнется в кровати.

– Кто-нибудь… – запищала я, – умоляю…

Может, попытаться ползти, как гусеница? Подтянуть колени, потом разогнуть их, раз, два… Спустя несколько минут я устала и прекратила бесплодные попытки доползти до крыльца. Даже если я совершу подвиг и доберусь до него, каким образом я поднимусь по ступенькам? Да, их всего три, они очень удобные, пологие, но попробуйте взгромоздиться наверх, лежа на боку, в тесной собачьей одежде, практически не шевеля лапами… то есть руками и ногами… А я ведь всегда всем оптимистично говорила: «Безвыходных положений не бывает, из любого непременно есть лазейка». И вот, пожалуйста! Что делать? Положеньице – безвыходнее не придумаешь.

Задав себе основной вопрос русской интеллигенции, я чихнула и поняла, что начинаю простужаться – у меня невероятно замерзла голова. Нужно немедленно предпринять очередную попытку к освобождению. И тут из стены дождя вынырнул Муся. Пес был насквозь мокрый, его шерсть покрывал слой глины.

– Иди сюда! – простонала я.

Собака упала на брюхо и поползла ко мне. Уж не знаю, почему Муся избрал такую тактику. Может, он на самом деле пытался повторить мои движения – садился, бежал и ложился вместе с идиоткой, временно исполнявшей обязанности его хозяйки?

Через несколько секунд морда Муси оказалась около моего лица.

– Иди в дом и разбуди Жозю, – велела я.

– Гав?

– Ступай внутрь!

– Ав! Ав! Ав!

– Nach Hause, – перешла я на немецкую речь, – э… gehe… то есть ging…

Ну надо же, я забыла нужную форму глагола gehen [7], такого со мной ранее никогда не случалось. Впрочем, никогда до сих пор я не валялась на дорожке в собачьем одеянии.

Неожиданно Муся встал.

– Ты понял! – обрадовалась я. – Давай, цыгель-цыгель айлюлю! То есть bitte schnell!

Но пес не пошел в дом – он начал скрести лапой по моей спине и плакать самым несчастным образом.

– Эй, поосторожней, мне больно! – возмутилась я и тут же чихнула.