Именины сердца. Разговоры с русской литературой - читать онлайн книгу. Автор: Захар Прилепин cтр.№ 55

Делаю политическое предсказание: в обозримом будущем Чечня объединится с Дагестаном. Новым образованием будет править, конечно, Кадыров, его наследник или преемник. И называться оно будет — Дагестан. Мечта имама Шамиля, без жалости проливавшего чеченскую кровь, чтобы укрепить и прославить свой родной Дагестан, сбудется: Чечня станет частью великого Дагестана.

— А те, ну, скажем, идеальные чеченцы, каких уже нет или почти нет, — они какие? Иногда твои тексты по-хорошему сентиментальны. Чеченцы сентиментальны? Они действительно жестоки, как принято у нас думать?

— Очень сентиментальны. Но это секрет. Многие соплеменники не приняли мои тексты именно потому, что я выставил напоказ эту глубокую ранимость и чувственность национального сознания. Чеченцы очень сентиментальны, но за закрытыми дверьми, со своими родными и близкими, когда никто не видит. А на людях чеченец скрывает свои чувства.

Чеченские мужчины умели быть жесткими. Иначе этот народ не выжил бы в постоянных войнах. Мне легко представить себе чеченца жестоким в драке, жестоким в бою. Чеченец мог хладнокровно убить своих врагов и обидчиков, и кровавые мальчики не снились ему по ночам. Жестокость ли это? Да, но это жестокость воина. Но что такое настоящая жестокость, я узнал только в России. Здесь многонациональная банда подростков может ни за что железными прутьями забить насмерть бедного бомжа. Возможно, эти подростки будут косить от армии, а попав все же в горячую точку, будут мочиться в штаны, не в силах поднять автомат и взглянуть в глаза вооруженному врагу. Самая страшная жестокость — это жестокость труса. Такого нельзя было представить себе в Чечне, которую я знал. В современном нам «чеченистане» это стало возможным, к сожалению. И в этом чеченистан не отличается от России.

— Что для тебя является наиболее ценным в чеченской культуре?

— Кодекс нравственного поведения, чувство ответственности за свои поступки.

— У тебя есть литературные учителя? Вообще твои истоки — русская литература или какая-то иная?

— На меня, конечно, повлияла не только русская литература. До сих пор мой самый любимый писатель — гений латиноамериканской прозы Хорхе Луис Борхес. Я сознательно учился у него построению новелл. Но поскольку я пишу на русском языке, мои тексты могут рассматриваться только в контексте русской литературы. Я перечислю несколько имен русских писателей и поэтов, которые произвели на меня наибольшее впечатление. Иван Бунин, Николай Гумилев, Андрей Платонов, Венедикт Ерофеев, из современных — Николай Кононов.

— Как ты расцениваешь кавказскую линию в русской литературе? «Герой нашего времени»? «Казаки» и «Хаджи-Мурат»?

— Михаил Лермонтов — первый чеченский писатель. Совершенно очевидно, Кавказ, особенно Чечня, сыграли большую роль в классической русской литературе.

— С каким чувством смотришь сериалы про доблестных федералов и проклятых бородатых террористов?

— Первые две минуты с сарказмом, третью минуту с омерзением, больше трех минут смотреть не могу.

— А как смотрят эту дешевую пропаганду в Чечне?

— Как фантастические фильмы, к примеру, о войне с марсианами.

(Я некоторое время невесело смеюсь, Герман привычно спокоен. — З.П.)

— …Следишь за литературным процессом? Что ждешь от русской литературы в ближайшем будущем? И от кого именно?

— Читаю очень выборочно. Чаще по рекомендации друзей, которых уважаю. Нет времени, и жалко мозгов, чтобы засорять их мусором.

От литературы жду, как от нее ждали во все времена и во всех странах, анализа сознания человека, социальных процессов, внутренней правды. Пока ожидания оправдываются редко.

Был счастлив узнать после форума в Липках, что есть молодые серьезные писатели, читаю их с удовольствием. Это, извините, Прилепин, Кочергин, Гуцко, Сенчин… Раньше-то я думал, что один такой. Вот вроде были когда-то Гоголь, Чехов, Булгаков, а теперь на всю русскую литературу только и остался, что чеченец Садулаев.

Это печальная шутка. Потому что не только я один думал, что в русской литературе нет современных серьезных писателей. Так и сейчас полагает большинство читателей. Потому что полки книжных магазинов завалены бестмусорами, а о настоящей прозе знаем только мы двое да наш третий друг.

— Что сейчас происходит с литературой в Чечне? Пишут молодые? О чем?

— Пишут молодые и не очень. Пишут много. О чем и как — это отдельная, очень обширная тема. Возможно, я напишу эссе о современной чеченской литературе. Вкратце: авторов объединяет апокалиптическое сознание с примесью мессианства и конспирологии.

— Согласно твоему авторскому замыслу, тексты твои должны радовать или огорчать?

— Мои тексты грузят и напрягают. Поэтому никогда не станут бестселлерами. Никто же не приходит в аптеку за таблетками, которые вызывают боль.

— А вообще литература — это всерьез для тебя?

— Литература — это самое серьезное, что я делаю в своей жизни. Всем остальным я занимаюсь только для того, чтобы меня оставили в покое и хотя бы пару часов в день позволили заниматься литературой.

— Есть необходимость для политиков читать литературу, слышать и слушать писателей, особенно говорящих не всегда приятные вещи?

— На зеркало нечего пенять… А смотреться в зеркало иногда полезно.

— А может, напротив, «писателей надо пороть»? Они ведь не всегда разумные вещи говорят, порой и совершенно нелепые.

— Помнишь, есть такая песня у БГ «Боже, храни полярников». В ней есть строки: «…удвой им порцию спирта и оставь их, как они есть».

Не надо писателей ни возносить, ни затаптывать. Не надо их вообще трогать. Писателей надо читать. Это сумасшедшие, которые добровольно становятся рецепторами боли в социальном организме. Представь себе организм, отключивший все рецепторы боли. Его жизнь будет легкой и радостной, но очень недолгой. Боль сигнализирует об опасности и болезни, боль заставляет принимать правильные решения. Поэтому писателей не надо ни вырезать, ни закармливать наркотиком гламура и успеха, надо вчитываться в их произведения.

— Ты сформулировал для себя главные проблемы современных молодых писателей? Если таковые проблемы, конечно, есть.

— Думаю, надо меньше концентрироваться на своем мирке, избегать мелкотемья. Время нужно находить. Днем работать, писать ночами. Если нужны деньги — заработай деньги и пиши. Никто не обещал, что будет легко. Про судьбу творца есть стихотворение у Николая Гумилева — «Скрипач». Оно не обещает ни славы, ни сокровищ, но мальчик, назначенный волшебной скрипке, не может от нее отказаться. Стихотворение заканчивается строками: «Так владей же этой скрипкой, / Посмотри в глаза чудовищ, / И погибни страшной смертью, / Славной смертью скрипача».

Мы смотрим в глаза чудовищ всякий раз, когда начинаем писать.

— Кем бы ты был, если б не писателем?

— Я был бы мертвым.