Нож сновидений - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Джордан cтр.№ 22

Старательно гоня прочь подобные мысли, Алвиарин окунула в чернильницу ручку с хорошим стальным пером и принялась выписывать на тонких полосках бумаги зашифрованные приказы. Талене, разумеется, необходимо отыскать и вернуть. Чтобы в назидание другим примерно и сурово наказать, если она просто потеряла голову от страха, а если дело не в этом, если она нашла какой-то способ изменить своим клятвам… Алвиарин цеплялась за эту надежду, отдавая приказ установить тайную и неусыпную слежку за Юкири и Дозин. Нужно придумать, как добраться до них и схватить. А если окажется, что замеченные Алвиарин взгляды – случайность и разыгравшееся воображение, то, что бы они ни сказали, из их слов все равно можно что-нибудь да слепить. Ведь именно не кто иной, как сама Алвиарин, будет руководить потоками в круге. Что-то можно будет придумать.

Алвиарин писала яростно, не замечая, что, подняв другую руку, пытается, не отдавая себе в том отчета, нащупать метку у себя на лбу.

Сквозь листву высоких деревьев на пригорке над огромным лагерем Шайдо пробивались косые лучи солнца, давно перевалившего за полдень. Среди пятен солнечного света, в ветвях над головой, выводили трели певчие птицы. Цветными облачками проносились мимо иволги и голубые сойки, и Галина улыбнулась. Утром прошел проливной дождь, и в воздухе, под редкими, медленно плывущими белыми облаками, по-прежнему веяло прохладой. Вероятно, серая кобыла, на которой она ехала, – с выгнутой шеей и энергичной поступью, – некогда принадлежала какой-то знатной женщине или, самое меньшее, богатой купчихе. Кроме Айз Седай, больше никто не мог позволить себе купить столь великолепное животное. Галина с огромным удовольствием отправлялась в эти прогулки верхом, а кобылу нарекла Быстрой, потому что наступит день, и лошадь стремительно унесет ее на волю; точно так же во время этих поездок женщина тешила себя мыслями о том, что станет делать, когда обретет свободу. Она строила планы, как воздать по заслугам тем, кто подвел ее, начиная с Элайды. Перед внутренним взором возникали картины того, с каким успехом осуществятся планы ее мести, и они доставляли самое большое удовольствие.

По крайней мере радовалась верховым поездкам она, только пока умудрялась не вспоминать, что этой привилегией она пользуется лишь в знак того, что ею всецело владеет Терава – как и надетым на Галине белым платьем из плотного шелка, и унизанными огневиками поясом и ожерельем. Улыбка Галины превратилась в гримасу. Украшения для домашней собачки, которой позволено забавляться, пока от нее не потребуют забавлять хозяйку. И даже далеко отъехав, Галина не могла снять эти драгоценные путы. Кто-то может увидеть. Она ускакала в лес, подальше от Аийл, однако они вполне могли повстречаться и тут. Терава может узнать об этом. Как ни трудно было признаваться себе, но Галина до мозга костей боялась Хранительницы Мудрости с соколиными глазами. Терава снилась ей в ночных кошмарах, от которых бросало в дрожь. Часто она просыпалась в холодном поту от собственного плача. Пробуждение всегда приносило облегчение от этих кошмарных видений, не важно, удавалось ей потом проспать остаток ночи или нет.

Она вполне могла сбежать во время прогулки – никто не запрещал ей этого, не отдавал распоряжения, которому она обязана была бы подчиниться, и от подобного отношения горечь ее была еще горше. Терава знала, что Галина вернется, как бы плохо с ней не обращались, – в надежде, что однажды Хранительница Мудрости избавит от данной ею проклятой клятвы повиноваться. Галина снова обретет возможность направлять Силу, как и когда она того пожелает. Иногда Севанна заставляла ее направлять, выполняя лакейские, ничтожные задания или просто для того, чтобы продемонстрировать, что она способна командовать ею, но это случалось настолько редко, что Галина страстно желала хотя бы такой возможности обнять саидар. Терава не позволяла ей даже коснуться Силы, если только Галина не упрашивала и униженно не вымаливала разрешения, но потом запрещала направить даже прядку Силы. И Галине приходилось умолять, пресмыкаться, унижаться, лишь разрешили хотя бы такую малость. Галина поймала себя на том, что скрежещет зубами, и заставила себя разжать челюсти.

Возможно, Клятвенный Жезл в Башне способен избавить ее от этой клятвы, так же как почти идентичный ему жезл, которым владеет Терава, однако Галина не могла быть уверена в этом. Два жезла не были совершенно одинаковы. Единственное различие состояло в маркировке, однако вдруг клятва зависит от того, на каком конкретно жезле она дана? Она боялась уйти без жезла Теравы. Хранительница Мудрости часто оставляла его на виду в своей палатке, но она сказала Галине: «Ты никогда его не возьмешь».

О, Галина могла прикоснуться к этому жезлу, толщиной в запястье, провести пальцами по его гладкой поверхности, однако, как ни напрягала силы, она не могла обхватить его рукой. Ни за что – только если бы кто-то передал его ей. По крайней мере Галина надеялась, что в этом случае не будет считаться, что она его взяла. Должно быть, так. Только при мысли, что все может оказаться не так, ее охватывали уныние и отчаяние. Примечая жадные взгляды, которые Галина бросала на жезл, Терава расплывалась порой в редкой улыбке.

Неужели моя маленькая Лина так хочет освободиться от клятвы? – насмешливо говаривала она. – Значит, Лина должна быть очень хорошей собачкой, потому что мысль освободить тебя у меня может появиться только в одном-единственном случае – когда ты убедишь меня, что даже после этого останешься моей собачкой.

Всю жизнь быть игрушкой для Теравы и мишенью, на которой она отыгрывается за свой вспыльчивый нрав? Оставаться девочкой для битья, на ком Терава отводит душу, когда в ней вспыхивает гнев на Севанну? Чувства, возникающее у Галины при этих мыслях, никак нельзя описать словом «отчаяние». Вернее подошло бы слово «ужас». Галина опасалась, что, случись подобное, она сойдет с ума. И в той же мере она опасалась, что у нее не будет такого пути для бегства, как безумие.

В крайне дурном расположении духа, она приложила руку «козырьком» ко лбу, прикинула высоту солнца. Терава просто сказала, что ей хотелось бы, чтобы Галина вернулась затемно, и хотя до сумерек оставалась еще добрая пара часов, Галина с сожалением вздохнула и не мешкая поворотила Быструю, направив кобылу вниз по склону, между деревьев в сторону айильского лагеря. Хранительнице Мудрости нравилось добиваться послушания, не отдавая прямых приказов. Для этого она знала тысячу способов, отчего у Галины кожа покрывалась мурашками. Ради собственной безопасности малейшее пожелание Теравы ей нужно принимать как приказание. Стоит опоздать на несколько минут, и ее ждет такое наказание, при мысли о котором Галина съеживалась от страха. Она ежилась и ударами каблуков то и дело подгоняла кобылу, и без того быстро ступавшую среди деревьев. Оправданий Терава не признавала. Никаких.

Вдруг перед Галиной возник айилец – из-за толстого ствола шагнул высокий мужчина в кадин’сор, под ремешки, на котором висел футляр с луком, за спиной заткнуты копья, а вуаль висит на груди. Ни слова не сказав, он ухватился за уздечку.

Какое-то мгновение Галина оторопело смотрела на него, потом возмущенно выпрямилась в седле.

– Болван! – рявкнула она. – Неужели ты не знаешь, кто я? Отпусти лошадь, а не то Севанна и Терава спустят с тебя шкуру! Сначала одна, потом другая.