Корона мечей - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Джордан cтр.№ 197

В снах он собирал всех своих Аша’манов, чтобы напасть на Белую Башню и отомстить Элайде. Он выскакивал из прохода, исполненный праведного гнева и саидин, и понимал, что письмо Алвиарин было ложью. Он видел: она стояла бок о бок с Элайдой, видел рядом с ними Эгвейн, и Найнив, и даже Илэйн – все с безвозрастными лицами Айз Седай. Они все заодно, потому что он слишком опасен, чтобы предоставить ему свободу. Он смотрел, как эти женщины – за плечами у них годы изучения Единой Силы, а не несколько месяцев под грубым и не слишком умелым руководством – уничтожали его Аша’манов. К сожалению, эти сны обрывались только тогда, когда погибали все мужчины в черном и он оказывался один на один со всей мощью Айз Седай. Один.

Снова и снова Кадсуане произносила свои слова о безумцах, которым чудятся голоса, и он содрогался, слыша их, как от удара кнутом, содрогался, как только вообще видел ее. И во сне, и наяву он взывал к Льюсу Тэрину, орал на него, иногда просто вопил, но лишь молчание было ему ответом. Один. И крошечный сгусток эмоций в глубине сознания, который создавал почти явственное ощущение прикосновения Аланны, постепенно превратился в утешение. По многим причинам это пугало Ранда больше всего.

На четвертое утро он очнулся, точно пьяный, после очередного сна о Белой Башне и вскинул вверх руки, защищая воспаленные глаза; ему показалось, что прямо на лицо упал отблеск огня, зажженного с помощью саидар. Пылинки искрами вспыхивали в солнечном свете, льющемся через окно на постель с массивными столбиками из черного дерева с инкрустацией из резной кости в виде клиньев. Вся мебель в комнате была выполнена из полированного черного дерева и драгоценной кости, вся – с прямыми углами, монолитная и тяжелая – под стать настроению. Некоторое время он лежал, стараясь не уснуть снова, потому что это лишь ввергло бы его в новый сон.

Ты здесь, Льюс Тэрин? – подумал Ранд без всякой надежды на ответ. Устало поднялся и натянул мятую куртку. Он не менял одежду с тех пор, как заперся здесь.

Когда Ранд, пошатываясь, вошел в приемную, ему показалось, что он продолжает спать и видит сон, после которого всегда просыпался с чувством стыда, вины и отвращения. Но нет, Мин и вправду сидела в одном из позолоченных кресел, держа на коленях книгу в кожаном переплете. Она посмотрела на Ранда, но он не проснулся. Темные локоны обрамляли ее лицо, большие темные глаза смотрели с обычным настойчивым выражением, отчего их взгляд ощущался почти как прикосновение. Штаны из зеленой парчи обтягивали ее, точно вторая кожа, а куртка, выдержанная в том же стиле, была распахнута, и рубашка кремового цвета вздымалась и опадала вместе с дыханием. Ранд молился, чтобы это оказался сон и чтобы он проснулся. Не страх, не гнев, не вина перед Колавир и не исчезновение Льюса Тэрина заставили его скрыться от всех.

– Сегодня начинается очередной праздник, который продлится четыре дня, – весело сказала Мин. – День Покаяния, так они его называют. Неизвестно почему, но этой ночью все будут танцевать. Степенные, медленные танцы, так я слышала, но лучше такие, чем никаких. – Осторожно заложив страницу узкой полоской кожи, девушка положила книгу рядом с собой на пол. – Если швея проработает весь день не разгибаясь, она успеет сшить мне платье. Конечно, все это стоит затевать, только если ты отправишься на танцы вместе со мной.

Его взгляд скользнул в сторону и остановился на прикрытом салфеткой подносе, находившемся на полу рядом с высокими дверями. Одна мысль о еде вызывала тошноту. Нандере было велено никого не впускать, чтоб она сгорела! А уж тем более Мин! Он не упоминал ее имени, но ясно сказал: никого!

– Мин, я... не знаю, что тебе ответить. Я...

– Овечий пастух, ты выглядишь так, точно на тебя недавно накинулась свора собак. Теперь я понимаю, почему Аланна так нервничала, хотя не представляю, как она узнала. После того как пыталась прорваться к тебе и Девы раз пятьдесят отказались пропустить ее, она просто умоляла меня поговорить с тобой. Нандера ни за что не позволила бы и мне войти, если бы ее просто не трясло из-за того, что ты ничего не ешь, но все равно ее пришлось долго уламывать. Ты передо мной в долгу, деревенщина.

Ранд вздрогнул. Образы вспыхнули в его сознании: вот он срывает с Мин одежду и накидывается на нее, точно дикий зверь. Он и впрямь перед ней в долгу, в таком, что вряд ли когда-нибудь расплатится. Запустив пальцы в волосы, он заставил себя повернуться к девушке лицом. Теперь Мин сидела в кресле, скрестив ноги и упираясь кулаками в колени. Как она может так спокойно смотреть на него?

– Мин, мне нет оправдания. Будь на свете справедливость, меня следовало бы отправить на виселицу. Имей я такую возможность, я сам накинул бы себе на шею веревку. Клянусь, я сделал бы это. – Слова Ранда отдавали горечью. Он – Возрожденный Дракон, и ей придется дожидаться справедливости до тех пор, пока не закончится Последняя Битва. А он еще мечтает остаться в живых после Тармон Гай’дон! Какая глупость! Он не заслужил этого.

– О чем это ты толкуешь, овечий пастух? – задумчиво спросила Мин.

– О том, как я поступил с тобой, – простонал он. Как он мог обойтись так с кем бы то ни было, а тем более с ней? – Мин, я понимаю, что тебе невыносимо трудно находиться со мной здесь, в этой комнате. – Удивительно, но даже воспоминания о том, как он грубо срывал с нее одежду, не мешали ему помнить ощущение ее близости и то, как шелковиста ее кожа. – Мне даже в голову не приходило, что я просто зверь, чудовище. – Но он именно таков. Ранд ненавидел себя за то, что сделал. А еще больше за то, что ему хотелось повторить это. – Единственное мое оправдание в том, что я и вправду сумасшедший. Кадсуане права. Я слышал голоса. Голос Льюса Тэрина. Ты можешь... Нет-нет, я не вправе просить, чтобы ты простила меня. Но ты должна знать, что я очень сожалею, Мин. – Он и впрямь сожалел. А руки у него просто ныли от желания ласкать ее обнаженную спину, бедра... Нет, он несомненно чудовище. – Горько сожалею. Я хочу, чтобы ты, по крайней мере, знала об этом.

Мин сидела, не двигаясь и глядя на Ранда с таким видом, точно не понимала, о чем он говорит. Ну уж теперь-то она могла бы не притворяться. Теперь она может высказать все, что думает о нем, и какой бы скотиной она его ни считала, это все равно не отражает того, каков он в действительности.

– Вот почему ты не пускаешь меня, – наконец сказала Мин. – Теперь послушай меня, ты, деревянная башка! Я чуть всю душу не выплакала, потому что слишком долго видела только смерть, и ты, ты тоже был близок к этому и по той же причине. То, что мы делали, мой невинный ягненочек, утешило нас обоих. Близкие друзья иногда утешают друг друга таким образом. Закрой рот, двуреченский простак!

Ранд послушался, но лишь для того, чтобы проглотить ком в горле. Ему казалось, что глаза у него вот-вот вывалятся прямо на пол. Он заговорил бессвязно, почти не соображая, что говорит:

– Утешение? Мин, если бы Круг Женщин в Эмондовом Лугу услышал, что мы называем утешением, они бы выстроились в очередь, чтобы спустить с нас шкуру, сколько бы нам ни было лет!

– Хорошо хоть, что сейчас ты говоришь «мы» вместо «я», – мрачно произнесла Мин. Неторопливо поднявшись, девушка стала надвигаться на Ранда, гневно тыча в него пальцем: – Ты думаешь, я кукла, фермерский сынок? Думаешь, я простушка, неспособная сказать «нет», если мне не хочется, чтобы ты прикасался ко мне? Думаешь, я не в состоянии избавить тебя от всяких сомнений по этому поводу? – Выхватив из-под куртки нож, она подбросила его в воздух, поймала и засунула обратно, ни на мгновение не остановившись. – Я прекрасно помню, что разрезала твою рубашку, потому что мне не терпелось стянуть ее с тебя. Вот до какой степени мне не хотелось, чтобы ты меня обнимал! Я позволила тебе то, чего никогда прежде не позволяла ни одному мужчине – только не воображай, что мне этого не предлагали! – а ты говоришь, что все дело только в тебе! Будто меня там вовсе не было!