Око мира - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Джордан cтр.№ 129

Беломостье всколыхнулось, засуетилось, словно развороченный муравейник.

Когда Ранд и Мэт с трудом пробились к воротам, Ранд вдруг вспомнил замечание Тома о его росте. Не замедляя бега, он пригнулся настолько, насколько смог, и так, чтобы никто, глядя со стороны, не заметил, что он сутулится. Однако сами ворота — толстые бревна, обитые полосами из черного железа, — стояли открытые нараспашку. Два стражника-привратника, в стальных шлемах и кольчужных рубахах, надетых поверх дешевых с виду красных мундиров с белыми воротниками, сжимали в руках алебарды и встревоженно посматривали на городские улицы. Один из них глянул на Ранда и Мэта, но они были не единственными, кто выбегал из ворот. Из города извергался непрерывный поток: запыхавшиеся мужья прижимали к себе жен, рыдающие матери несли грудных малышей и тянули за собой ревущих детишек постарше, бледные мастеровые, все еще в рабочих фартуках, по-прежнему сжимали в руках инструменты.

Тут же нет ни одного, кто мог бы сказать, куда они бегут, ошеломленно подумал на бегу Ранд. Том. О, обереги меня Свет, Том.

Рядом с другом споткнулся Мэт, он удержался на ногах, и они оба бежали, пока последний из удиравших неведомо от чего не остался далеко позади них, бежали, пока город и Белый Мост не исчезли из виду.

В конце концов Ранд рухнул на колени в пыль, судорожно хватая воздух ртом, глотая его саднящим горлом огромными глотками. Позади вытянулась пустая дорога, теряясь среди обнаженных деревьев. Мэт потянул Ранда за рукав.

— Давай. Ну давай же, — задыхаясь, сказал Мэт, глотая слоги. Покрытое пылью лицо расчертили дорожки пота, и, глядя на него, казалось, что он вот-вот обессиленно рухнет на землю. — Нам нужно двигать дальше.

— Том, — произнес Ранд. Он крепче прижал к груди узел, обмотанный Томовым плащом; внутри него твердыми буграми прощупывались футляры с инструментами. — Том.

— Он умер. Ты же видел. Ты же слышал. Свет, Ранд, он умер!

— Ты считаешь, что Эгвейн, и Морейн, и остальные тоже мертвы. Если они погибли, то почему Мурддраал до сих пор гоняется за ними? Что ты мне на это ответишь?

Мэт упал на колени рядом с другом.

— Хорошо. Может, они и живы. Но Том... Ты же сам видел! Кровь и пепел, Ранд, то же самое могло и с нами случиться.

Ранд медленно кивнул. Дорога позади была по-прежнему пуста. Где-то в глубине души он ожидал — по крайней мере, надеялся, — увидеть Тома, шагающего по дороге, дующего в усы, собирающегося рассказать им, из какой передряги они едва выбрались. «Благословение Королевы» в Кэймлине. Ранд с огромным трудом поднялся на ноги и забросил узел Тома себе на спину рядом со своим скатанным одеялом. Мэт смотрел на него снизу вверх сузившимися настороженными глазами.

— Пошли, — сказал Ранд и двинулся по дороге в сторону Кэймлина. Он услышал бормотание Мэта, и через мгновение тот догнал Ранда.

Они брели по пыльной дороге, понурив головы и не разговаривая. Ветер закружил пылевые смерчики, которые быстро-быстро перебегали дорогу. Несколько раз Ранд оглядывался, но дорога позади все время оставалась пустой.

Все дни, проведенные с Туата'ан, неторопливо продвигавшимися на юго-восток, Перрин изводил себя тревожными раздумьями. Торопиться Странствующий Народ не видел надобности, они никогда не торопились. Ярко расписанные фургоны по утрам не выкатывались в путь до тех пор, пока солнце не поднималось довольно высоко над горизонтом, а на ночевку останавливались уже через несколько часов, едва солнце скатывалось к вечеру, как только находили подходящее место для лагеря. Рядом с фургонами неспешно трусили собаки, частенько и дети бегали здесь же. Отстать от повозок было трудно. Всякое предположение, что, мол, можно двигаться немного быстрее или что неплохо бы проехать еще подальше, встречалось смехом, а порой и восклицанием: «Ах, ну неужели ты заставишь бедных лошадок так тяжело работать?»

Перрина удивляло, что Илайас не разделяет его чувств. Илайас не ехал в фургоне, он предпочитал идти пешком, иногда пробежаться вприпрыжку к голове колонны, — но о том, чтобы уйти от Туата'ан, он даже не заикался, равно как и не торопил их.

Странный бородач в диковинных одеждах из шкур так отличался от кротких Туата'ан, что был заметен сразу, где бы среди фургонов он ни оказывался. Даже в лагере было невозможно по ошибке принять Илайаса за одного из мужчин Народа, да и не только из-за одежды. Илайас двигался с ленивой грацией волка, лишь подчеркиваемой его шкурами и меховой шапкой, излучая вокруг себя опасность столь же естественно, как огонь излучает тепло, и отличие его от Странствующего Народа оказывалось разительным. Молодые и старые, эти люди лучились радостью изначальной. В их движениях не чувствовалось никакой воинственности, одно только удовольствие. Дети, разумеется, стремглав бегали вокруг, в них ключом била энергия, неподдельная полнота жизни и движений, но у Туата'ан и бабушки, и седобородые старики ступали легко, их походка была столь же преисполнена достоинства, как и величественный танец. Казалось, весь Народ готов в любой момент пуститься в пляс, даже когда они стояли на месте, даже в те редкие минуты, когда в лагере не звучала музыка. Чуть ли не в любой час, на стоянке или при движении, вокруг фургонов плели мелодию скрипки и флейты, цимбалы, цитры и барабаны — то подыгрывая друг другу, то играя сами по себе. Радостные песни, веселые песни, смешные песни, печальные песни; если в лагере кто-то не спал, то обязательно звучала музыка.

У каждого фургона, проходящего мимо повозок, Илайаса встречали дружеские кивки и улыбки, у любого костра, возле которого он останавливался, — веселое слово. Таким должен был быть облик Народа, всегда демонстрируемый чужакам, — открытые, улыбающиеся лица. Но Перрин подметил, что под такой внешностью кроется осторожность полуприрученного оленя. За улыбками, адресованными жителям Эмондова Луга, глубоко таилось нечто, нечто, стремящееся понять, в безопасности ли они сами, нечто, чуть сгладившееся за прошедшие дни. В присутствии Илайаса настороженность была сильнее, она висела в жарком воздухе, словно густое летнее марево, и не исчезала. Порой, незаметно для него, они в открытую следили за ним, будто неуверенные в том, чего от него ожидать. Когда Илайас шел по лагерю, ноги, готовые танцевать, казалось, были готовы броситься бежать.

Илайас определенно испытывал от Пути Листа не меньшие неудобства, чем последователи Пути в его обществе. Когда он находился среди Туата'ан, губы его неизменно скептически кривились. Вряд ли была тому причиной снисходительность и наверняка не презрение, но выглядело все так, будто Илайас предпочел бы быть где угодно, но не здесь. Тем не менее, когда бы Перрин ни заговаривал о том, чтобы уйти, Илайас отвечал что-то успокаивающее об отдыхе, о том, чтобы подождать всего несколько дней.

— До встречи со мной у вас были тяжелые дни, — сказал Илайас, когда Перрин в третий или четвертый раз задал ему все тот же вопрос, — и впереди обязательно будут дни еще тяжелее, раз за тобой гонятся троллоки и Полулюди, а в друзьях у тебя — Айз Седай.