Пагуба - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Малицкий cтр.№ 104

— Так тебе, зеленоглазый, годков шестнадцать, не больше, — заметил селянин.

«Так, — равнодушно подумал Лук. — Опять зеленоглазый».

— Ты давно в зеркало-то смотрелся? Нет, оно понятно, всякий юнец бородку или усы на лицо мостит, только пока ты молод, она твой возраст почище кожи твоей молодой да стати выдает. Это разве волос? Пух! Юнец и есть.

«Неужели? — удивился Лук, провел ладонью по подбородку. — Почему же Нега не сказала?»

— Что кривишься? — хохотнул селянин. — Зубы болят? Место я тебе на краю телеги предлагаю. За два медяка. До Хурная не довезу, а до Дубков только так. Село наше Дубки называется. Может, слышал? Самое большое село от Зены до Хурная. Там рынок, сторожевая башня с зеркалами. Все как положено. Перекресток! Одна дорожка на юг, по которой ты сейчас топаешь, другая — прямая — на запад, к Аку. Есть и путейка на Намешу, но она через поганый город идет, через Араи, так по ней меньше народу топает. Да, и пристань у нас на Хапе последняя до Хурная, дальше тракт от реки отходит, за увалами ползет. Садись, парень, или медяков нет? До Дубков еще полтораста лиг, сапоги стопчешь. А я тебя и покормлю, и разговором уважу. Ночью караул над товаром в очередь возьмем, если твое знатное нутро против не попрет. Тоска одному. Жена моя говорит, что я болтлив очень, а что самому с собой болтать-то, только ветер месить. Ну ты как?

— Есть медяки, — звякнул монетами Лук и запрыгнул на телегу. — Вот.

— Другое дело, — расплылся селянин, прибрал монеты, покопался в корзинке, на которую опирался локтем, развернул тряпицу, протянул Луку толстую пряную лепешку, украшенную двумя ломтями копченой свинины, подал фляжку. — На-ка, подкрепись. Сам-то из каких краев?

— Из-за Туварсы, — пробубнил с набитым ртом Лук. — Вот же браслет. Счастья искал в Хилане, да не нашел.

— Ну ты нашел где счастья искать, — расплылся в улыбке селянин. — Браслет, правда, по виду бабский, ну да какая разница. И вправду по масти похож на рогатика, только глаза подкачали, в зелень пошли. Не иначе как из клана Травы кто-то проезжал через твою деревню? Ну не обижайся, не обижайся. Может, прабабку твою в замужество кто-то из Кеты привез? Хотя где Туварса и где Кета. Да и не видал я травников с зелеными глазами. Значит, из клана Рога? А звать как?

— Кай, — ответил Лук.

— Из арува? — прищурился селянин.

— Какая разница? — вздохнул Лук. — По масти и ярлыку вроде из арува, по стати и кошельку из бесчинных.

— Да, — согласился селянин. — Стать подкачала. Хотя спинка ровная, плечи не вниз, а в стороны, может, и нарастет еще мясо-то? Ничего, пока со мной — не обидят. Я ведь тоже ростом не так чтобы очень, зато шириной свое взял. Меня Кулаком зовут. В отроках дрался много, прозвали Кулаком, а там и прилипло. Я из ремесленных, сапожник местный. Хороший, врать не буду. А сын у меня в Зене, лавку держит. И у меня лавка тоже есть в селе. Жена заправляет, дочка, еще один сын. Вот я съездил в Зену, сдал старшему обувку, кое-какую кожу, ремешки там, доспех легкий, прикупил товара для своей лавки, обратно везу. Сейчас ведь самое время. Вельможи все к морю тянутся. Сам иша там. Тебя ведь обгоняли вчера стражники? Видел, что творится?

Речь Кулака текла подобно весеннему половодью. Луку хотелось закрыть глаза, опрокинуться на спину и забыть обо всем. Впрочем, спать он не хотел. Ночью отошел от дороги, упал на траву, засунув колпак под голову, и уснул. О еде не думал со вчерашнего утра. Теперь же почувствовал, что и в самом деле пришла пора перекусить. И хлеб, и мясо, и слабое, разбавленное деревенское вино были весьма кстати. А ведь и в самом деле, повеселил он, наверное, конных да тележных путников, которые с утра обгоняли его или попадались навстречу: идет себе оборвыш не оборвыш, но никак на вид не арува, на голове обвисший колпак, на боку невзрачный внешне меч. Или переросток чей-то украл оружие у отца и к морю отправился, или деревенский увалень-недоумок выстругал из деревяшки клинок, обернул воловьей шкурой да пошел искать подвигов на свою голову. В кошеле еще звенели несколько золотых, да серебра хватало, медяков горсть, можно было и приодеться, и коня справить не из последних, и на Хурнай еще бы осталось, с лишком осталось, только зачем? Зачем все?

Лук откинулся назад, оперся спиной на мешок, наполненный, судя по всему, сушеными бобами, закрыл глаза.

— Ты поспи, поспи, сынок, — донесся голос Кулака. — Мне все равно, спишь ты или глазами хлопаешь, главное, чтобы с лошадьми не говорить. Глупо это — с лошадьми говорить. У нас в селе был такой случай — один селянин набрался и начал с лошадью своей разговаривать. Ну жалуется ей, стало быть, на жену свою, плачется, только что губами в лошадиную морду не тычется. И на его беду, ехал через село зенский смотритель. Увидел, что мужик с лошадью целуется, остановил возок, подошел. А тот, балда, просит лошадь, чтобы та, стало быть, с его же женой по-своему, значит, по-лошадиному переговорила, чтобы та…

Лук открыл глаза. Светло-красноватое, цвета сухой глины, небо покачивалось над головой. Не голубое, о котором говорил Харава. Странным бы оно было, голубое небо. Холодно, наверное, под голубым небом? А если оно и в самом деле голубое? Но разве можно небо перекрасить? Если только заменить. Заменить нормальное небо донышком перевернутого котелка. Ну и что, что донышко перевернутого котелка? От края до края сколько получается? Он поморщился, вспомнил вычитанное в Намешских палатах. Четыре тысячи лиг? Разве мало? От Хилана до Сакхара почти две тысячи, а был ли он там когда-нибудь? Сам не был, а уже с тремя выходцами из клана Хара столкнулся. С Курантом, с Игаем, с Хуртой. Как она была похожа на Негу. Да и Нега из Туварсы, а из Туварсы до края Текана, до Пустоты, каких-то двести лиг. Бывал Лук в Туварсе. Пару раз повозка Куранта добиралась до удивительного города, который весь был построен на скалах. Лепился к ним, словно осиные гнезда, а внизу, у их подножия, лежал узкий, в сотню шагов, пляж из белого, сверкающего на солнце песка. Зеленое море, белый песок, черные скалы, серые дома, красное небо, становящееся на западе почти багровым. А ну как небо и в самом деле станет голубым, что останется от этой красоты?

И все-таки жаль, что не удалось подольше поговорить с Харавой. Да, конечно, хотелось узнать о собственном отце, но ведь и о Текане Лук почти ничего не знает. Вот всего-то две книжки полистал в Намеше, а уже сколько всего в голове появилось. Значит, за горами Южной Челюсти имеется Запретная долина, в центре которой, или не в центре, но в центре всего Текана, лежит город Анда. Никогда не слышал о таком городе Лук. Оно и понятно, долина-то запретная. А может, и нет никакого города, только руины вроде тех, что остались от Харкиса? А может, и сохранились какие-то здания. К примеру…

Лук поднял руку и нащупал на груди глинку. На одной стороне ее было изображено солнце, но не в виде мутного пятна, а в виде четкого диска с лучами. Такого четкого, что казалось, будто смотришь на него напрямую, а не через мутное стекло, туман, облака или… или через донышко котелка. Лук нахмурил лоб. Если Харава говорит, что соскучился по голубому небу, и если оно когда-то было голубым, значит, когда-то и солнце было иным? Бред какой-то. Если это и было когда-нибудь, то уж точно много-много-много лет назад. Так много, что даже слухов о тех временах не сохранилось. И сколько тогда лет самому Хараве? Или Хаштаю? Да как бы его ни называли!