Я не боюсь - читать онлайн книгу. Автор: Никколо Амманити cтр.№ 13

Я не пошел бы туда этой ночью за все золото мира. Я был бы не против превратиться в летучую мышь и полетать над домом. Или надеть на себя старинные доспехи, которые отец Сальваторе держит в прихожей, и подняться на холм в них. С ними никакие ведьмы не смогли бы со мной ничего сделать.

Утром я проснулся в хорошем настроении, мне не приснилось ничего плохого. Я некоторое время лежал с закрытыми глазами, слушая птичий щебет. И вдруг мне привиделся мальчик, который поднимался и тянул ко мне руку.

– Помогите! – заорал я. Выскочил из постели и в одних трусах выбежал из комнаты.

Папа возился с кофеваркой. Рядом за столом сидел отец Барбары.

– День добрый, – сказал папа.

Он был в добром расположении духа.

– Привет, Микеле, – сказал отец Барбары. – Как дела?

– Хорошо.

Пьетро Мура был низким коренастым дядькой с большой квадратной головой и черными усами, закрывавшими рот. На нем был черный в белую полоску пиджак поверх спортивной майки.

Много лет он работал парикмахером в Лучиньяно, но дела шли все хуже и хуже; он было открыл новый салон с маникюром и современными стрижками, но очень скоро прикрыл дело и сейчас жил, как простой крестьянин. Хотя все в Акуа Траверсе продолжали звать его брадобреем.

Если ты хотел подкоротить волосы, то шел к нему домой. Он усаживал тебя в кухне, на солнце, рядом с клеткой с щеглами, открывал ящик и доставал свернутую трубкой накидку, расчески и ножницы, блестящие от смазки.

У Пьетро Мура были короткие и толстые, словно сигары, пальцы, которые едва влезали в кольца ножниц. Прежде чем начать работу, он раздвигал ножницы и водил ими над твоей головой, туда и обратно, как лозоходец. Он объяснял, что так может читать твои мысли, хорошие или плохие.

А я, когда он делал так, всегда старался думать только о хорошем, например о мороженом, о падающих звездах или о том, как сильно я люблю маму.

Он посмотрел на меня и спросил:

– Что у тебя с волосами? Ты что, хиппи?

Я отрицательно покачал головой.

Папа налил кофе в праздничные чашки.

– Вчера ты меня сильно рассердил. Если будешь продолжать в том же духе, отправлю тебя к монахам.

Парикмахер спросил меня:

– Знаешь, как стригут голову монахи?

– С дыркой в центре.

– Молодец. Так что лучше тебе быть послушным.

– Ну, давай одевайся и садись завтракать, – сказал папа. – Мама оставила тебе хлеба и молока.

– А сама где?

– Ушла в Лучиньяно. На рынок.

– Папа, я хочу сказать тебе одну вещь. Очень-очень важную.

Отец взял пиджак.

– Ты мне ее скажешь вечером, хорошо? Сейчас я ухожу. Разбуди сестру и подогрей ей молока. – Он с улыбкой допил свой кофе.

Брадобрей выпил свой, и они вышли из дома.

Я приготовил завтрак для Марии и спустился на улицу.

Череп с ребятами играли в футбол под солнцем.

Того, черно-белый дворняг, бегал за мячом, путаясь у всех под ногами.

Того появился в Акуа Траверсе в начале лета и был принят всеми в местечке. У него было свое место в амбаре отца Черепа. Все таскали ему объедки, и он стал жутко толстый, с животом, раздутым, словно барабан. Это был добрейший пес, и, когда его начинали ласкать или разрешали ему забежать в дом, он приходил в такой дикий восторг, что пускал струю.

– Вставай в ворота! – крикнул мне Сальваторе.

Я встал. Никому не нравилось быть вратарем. А мне нравилось. Может, потому что руки у меня были более ловкие, чем ноги. Мне нравилось прыгать, падать, вертеться в пыли. Отбивать штрафные.

Другим нравилось только забивать голы.

В это утро я напропускал их множество. То мяч вылетал у меня из рук, то я опаздывал с броском. Я не мог сосредоточиться.

Сальваторе подошел ко мне:

– Микеле, что с тобой?

– А что такое?

– Очень плохо играешь.

Я поплевал на ладони, вытянул руки и ноги и прищурился, как Дзофф [6] .

– Готов. Ни одного гола больше.

Череп отобрал мяч у Ремо и сильно пробил. Мяч был легким, из тех, что можно запросто отбить кулаком или же поймать на грудь. Я попытался сделать это, но мяч выскользнул у меня из рук.

– Гол! – заорал Череп и поднял кулак, как будто забил его «Ювентусу».

Меня влек холм. И я мог пойти туда. Отца и мамы не было. Главное, вернуться до обеда.

– Я не хочу играть,– сказал я и пошел к дому. Сальваторе догнал меня:

– Ты куда?

– Так, пройдусь немного.

– Прокатимся кружок?

– После. Сейчас у меня есть дело.

Я сбежал, оставив все в беспорядке, – лист сдвинут в сторону вместе с матрасом, яма открыта, веревка свисает вниз.

Если бы пришли те, кто охранял яму, сразу бы увидели, что их тайна открыта, и мне пришлось бы дорого заплатить за это.

А если там уже никого нет?

Я должен набраться храбрости и посмотреть.

Я заглянул.

Он лежал, завернувшись в покрывало.

Я прочистил горло.

– Привет… привет… здравствуй… Я тот, кто был вчера. Который спустился, помнишь?

Никакого ответа.

– Ты себя плохо чувствуешь? Ты жив?

Он согнул руку, потом поднял ее и что-то пробормотал.

– Что? Я не понял.

– Воды.

– Воды? Хочешь пить?

Он протянул руку.

– Подожди.

Где я ему найду воду? Я увидел две банки из-под краски, но они были пусты. В ванне было немного воды, но она была зеленой, вся в комариных личинках.

Я вспомнил, что в комнате рядом с конюшней видел бидон, полный воды.

– Сейчас принесу, – сказал я ему и полез в оконце над дверью.

Бидон был налит наполовину, вода была чистой и не пахла.

В темном углу на деревянной полке стояли банки, свечные огарки, кастрюля и пустые бутылки. Я взял одну, сделал пару шагов и остановился. Вернулся назад и взял в руки кастрюлю.

Это была маленькая эмалированная кастрюлька со стенками, расписанными красными яблоками, она очень походила на ту, что была у нас дома. Нашу мама купила на рынке в Лучиньяно, ее выбрала Мария из множества кастрюль на прилавке, потому что ей нравились яблоки.