Дело вообще не в уровне притязаний, а в
понимании множественности своей индивидуальности. Людям викторианской эры было
мучительно трудно принять свои гомоэротические наклонности, поэтому они
старались преуменьшить их значение. В середине XX в. маятник качнулся в
противоположную сторону: сексуальная ориентация превратилась во всеобъемлющую
гей-идентичность. Человек начала XXI в. может позволить себе быть множественным
и разным, не задаваясь вопросом "почему?" и не нуждаясь в том, чтобы
втискивать себя в прокрустово ложе однозначных и жестких определений.
Нежелание российских законодателей
расстаться со знаменитым "пятым пунктом" советского паспорта
коренится вовсе не в развитом национальном самосознании, а в его слабости и в
желании подкрепить свою проблематичную (чего в ней только не намешано!)
этническую идентичность административно, отмежевавшись от инородцев.
С сексуальной ориентацией дело обстоит
принципиально так же. Осознание ее многомерности влечет за собой не столько
рост поведенческой или идентификационной бисексуальности, сколько нежелание
категоризировать себя и других по этому признаку.
Инаколюбящие, как и инакомыслящие,
образуют особую категорию только там, где есть подразумеваемая обязательная норма
для "таколюбящих" и "такомыслящих". По мере того, как
ослабевает социальная необходимость что-то скрывать, уменьшается потребность
притворяться, изображать и демонстрировать. У однополой любви становится больше
индивидуальных "ликов" и значительно меньше - стандартных
"масок". Тех, кого это не устраивает, надо просто посылать по
известному адресу, который, между прочим, тоже имеет сексуальные коннотации.