Я заберу тебя с собой - читать онлайн книгу. Автор: Никколо Амманити cтр.№ 3

Испанскую гитару, сделанную известным барселонским мастером Хавьером Мартинесом специально для Грациано. Он настроил ее и почувствовал, как между ним и инструментом возникла магическая связь, сделавшая их сообщниками, способными породить волшебные созвучия. Потом посмотрел на Пабло. Тот стоял за своими конгами.

В глазах обоих мужчин вспыхнул огонек взаимопонимания.

И не теряя времени они стали играть сначала кое-что из Пако де Люсии, потом перешли к Сантане, потом исполнили пару вещей Джона Маклафлина и, наконец, непревзойденных «Джипси Кингс».

Пальцы Грациано перебирали струны так, словно в него вселился дух великого Андреа Сеговии.

Публике понравилось. Раздались аплодисменты. Крики. Одобрительный свист.

Они все оказались в его власти. Прежде всего женская половина. Он слышал: они пищали как возбужденные крольчихи.

Отчасти — от испанской музыки. Но в основном — от его внешности.

Сложно было не влюбиться в такого парня, как Грациано.

Его белокурые волосы словно львиная грива спадали на плечи. У него была широкая грудь в светло-каштановых завитках, арабские глаза, как у Омара Шарифа. Он носил линялые, порванные на коленях джинсы. На выпуклом бицепсе красовалась черная татуировка. В общем, он обладал всем необходимым, чтобы разбивать сердца слушательниц.

Когда концерт подошел к концу после энного исполнения на бис «Samba pa ti» и после энного поцелуя с пьяной немкой, Грациано сделал знак Пабло и удалился в туалет, чтобы отлить и нюхнуть великолепного боливийского кокаина.

Он уже собирался выйти, как в туалет вошла крупная брюнетка, загорелая, как шоколадный бисквит, немного в возрасте, но с грудями, похожими на надутые аэростаты.

— Это мужской, — заметил Грациано, указывая на табличку.

Женщина придержала дверь:

— Я хотела сделать тебе минет, ты не против?

Сколько земля вертится, от минета никто никогда не отказывался.

— Располагайся, — сказал Грациано, указывая на кабинку.

— Но сначала я тебе кое-что покажу, — сказала брюнетка. — Видишь, вон там, в центре зала? Вон того парня в гавайской рубашке? Это мой муж. Мы из Милана…

Худой мужичок с густо намазанными бриллиантином волосами сидел за столом и уплетал мидии с перцем.

— Помаши ему.

Грациано махнул рукой. Тот поднял бокал с шампанским, а потом зааплодировал.

— Он тебя очень уважает. Говорит, что ты играешь как бог. Что у тебя талант.

Женщина втолкнула Грациано в кабинку. Закрыла дверцу. Села на унитаз. Расстегнула ему джинсы и сказала:

— А теперь мы наставим ему рога.

Грациано прислонился к стенке и закрыл глаза.

И время остановилось.

Такой была жизнь Грациано Бильи в то время.

Жизнь на всю катушку — правда, похоже на название фильма? Жизнь, полная встреч и нежданных радостей, энергии, позитивных потоков. Не жизнь, а малина.

Что может быть прекраснее горького наркотического вкуса, от которого немеет во рту, и тысяч мельчайших частиц, врывающихся в мозг как буря, которая бушует, не причиняя вреда? Прекраснее незнакомого языка, ласкающего твой член?

Что?

Брюнетка пригласила его поужинать с ними.

Шампанское. Жареные кальмары. Мидии.

Ее муж владел фабрикой по производству кормов для животных в Чинизелло Бальзамо и автомобилем «Феррари Тестаросса», ждавшим его на стоянке у ресторана.

«Интересно, они употребляют?» — подумал Грациано.

Если бы ему удалось втюхать им пару граммов и получить за это пару тысяч лир, вечер из неплохого превратился бы в сказочный.

— У тебя, наверное, сумасшедшая жизнь: сплошной секс, наркотики и рок-н-ролл, а? — спросила брюнетка, поедая клешню омара.

Грациано терпеть не мог, когда ему такое говорили.

Зачем люди открывают рот и плюются словами, ненужными palabras?

«Секс, наркотики, рок-н-ролл… Все та же фигня».

Но за ужином он все время думал об этом.

На самом деле в некотором смысле все так и было.

Его жизнь — это секс, наркотики и… нет, нельзя сказать, чтоб рок-н-ролл, скорее фламенко.

И что?..

«Конечно, многим моя жизнь пришлась бы не по вкусу. Своего угла нет. Цели нет. А мне подходит, и плевать я хотел, что другие подумают».

Однажды какой-то бельгиец, медитировавший на лестнице в Варанаси, сказал ему: «Я чувствую себя как альбатрос, которого несут потоки воздуха. Позитивные потоки, которые я контролирую легким движением крыла».

Грациано тоже чувствовал себя альбатросом.

Альбатросом, придерживавшимся важного жизненного принципа: не причинять зла ни другим, ни себе.

Некоторые считают, что сбывать наркоту — зло.

Грациано считал, что все зависит от того, как это делать.

Если занимаешься этим, чтобы выжить, а не чтобы обогатиться, это нормально. Если продаешь друзьям — это нормально. Если продаешь качественный товар, а не всякую дрянь — это нормально.

Если бы он мог жить только за счет музыки, он тут же с этим завязал бы.

Некоторые считают, что употреблять наркоту — зло. Грациано считал, что все зависит от того, как это делать. Если ты употребляешь не в меру, если зависишь от наркотиков — это скверно. То, что от порошка могут быть неприятные последствия, понятно и без всяких врачей и священников. А если каждый раз по одной дорожке — ничего страшного.

А секс?

«Секс? Ну да, я это дело люблю, но что поделать, если я нравлюсь женщинам и они мне нравятся? (Мужиков я не люблю, это сразу понятно.) Сексом занимаются вдвоем. Секс — самая классная вещь на свете, если им заниматься правильно и не в обдолбанном виде». Грациано никогда не задумывался о банальности этого утверждения.

Что еще нравилось Грациано?

Латиноамериканская музыка, игра на гитаре по разным заведениям (когда платят), отдых на пляже, болтовня с друзьями под огромным оранжевым солнцем, исчезающим в море, и…

«… и хватит.

Нечего верить тем, кто говорит, будто, чтобы оценить прелесть жизни, нужно надрываться. Неправда. Тебя хотят надуть. Удовольствие — это религия, а тело — храм ее».

Грациано был создан для этого.

Он жил в однокомнатной квартире в центре Риччоне с июня до конца августа, в сентябре перебирался на Ибицу, а в ноябре отправлялся зимовать на Ямайку.

В полные сорок четыре года Грациано Билья был, по его собственным словам, профессиональным бродягой, странником дхармы, душой, скитающейся в поисках своей кармы.