Пан Володыевский - читать онлайн книгу. Автор: Генрик Сенкевич cтр.№ 41

Пан Михал заморгал глазами, как человек, который не расслышал, что ему говорят, потом изменился в лице, встал, снова сел; в одно мгновенье на лбу его выступил пот, он отирал его рукавом. В комнате воцарилась гробовая тишина.

— Михал! — позвала его сестра.

Он окинул блуждающим взором ее, пана Заглобу и вдруг произнес страшным голосом:

— Уж не проклятье ли надо мною?

— Михал, побойся бога! — воскликнул Заглоба.

Этим возгласом маленький рыцарь полностью выдал тайну своего сердца, и, когда он, сорвавшись с места, стремительно покинул комнату, пан Заглоба и пани Маковецкая долго глядели друг на друга в изумлении и тревоге. Наконец пани Маковецкая сказала:

— Ради бога, сударь, умоляю, ступайте к нему, уговорите, утешьте, а не то я пойду.

— Не делайте этого, голубушка, — отвечал Заглоба, — не мы там нужны, а Кшися, а нет ее, лучше его в одиночестве оставить, слова утешения, не ко времени сказанные, лишь тоску нагнать способны.

— Теперь и младенцу ясно, что он в Кшисю влюблен. Кто бы мог подумать! Я всегда замечала, что он ее компании рад, но чтоб такие страсти…

— С готовым решением сюда приехал и в этом свое счастье видел, а тут на тебе — гром среди ясного неба.

— Так что же он об этом никому не сказал ни словечка — ни мне, ни вам, ни самой Кшисе? Может быть, она тогда бы и не придумала такое.

— Сам не пойму, — отвечал Заглоба, — он мне доверял, как отцу родному, на мой разум больше, чем на свой собственный надеялся, а тут молчок. Впрочем, сказал как-то, что Кшися ему друг.

— Ох и скрытный!

— А вы, почтеннейшая, хоть и сестра ему, а не знаете его вовсе. Да у него все помыслы, как глаза у карася, на самом виду. Открытая душа. Но на этот раз обошел он нас, что верно, то верно. Впрочем, можете ли вы поручиться, что у них с Кшисей объяснения не было?

— Пречистая дева! Кшися сама себе хозяйка, мой муж, ее опекун, всегда говорил ей: «Был бы только человек достойный и происхождения благородного, а за богатством не гонись». Если бы Михал перед отъездом с нею объяснился, она бы сказала: «Да!» или «Нет!» — и дело было бы ясное.

— Верно, это его как громом поразило. Вы, почтеннейшая, женским своим чутьем все как есть угадали! Ваша правда!

— Что там правда! Тут умный совет нужен!

— Пусть на Басе женится.

— Но ведь та ему милее… А впрочем… Кабы мне раньше такое на ум взбрело.

— Жаль, что не взбрело.

— Где уж мне… Если такому Соломону, как ваша милость, не взбрело!

— А вы, достопочтенная, откуда знаете?

— Вы ведь за Кетлинга ее сватали.

— Я? Бог свидетель, никого я не сватал. Говорил, что он на нее поглядывает, и это чистая правда, говорил, что Кетлинг кавалер хоть куда, и это правда, но сватать не сватал, это женское дело. У меня дела поважнее, добрая половина Речи Посполитой моим умом живет. Есть ли у меня время о чем ином помышлять, когда я о благе de publicis «Общества (лат.).» думаю. Ложку каши иной раз ко рту поднести некогда.

— Ну тогда остается нам только уповать на милость господню. Но, однако, я со всех сторон слышу: пан Заглоба — голова.

— И как им болтать не надоело. Пусть оставят голову мою в покое. А впрочем, совет дам, и не один, а два. Один — пусть Михал женится на Басе, другой — пусть Кшися изменит свое решение. Решение еще не обет!

Тут появился и пан Маковецкий, которому жена тотчас все выложила. Старый шляхтич был озадачен. Михала он любил и уважал от души, но не знал, что придумать.

— Если Кшися упрется, — сказал он, потирая лоб, — отговаривать ее грех!..

— Упрется, непременно упрется! — отвечала тетушка. — Я ее знаю.

— И что это Михал надумал, — заметил стольник, — взял и уехал, ничего не сказав. Ведь эдак невзначай и кто другой мог ему дорогу перебежать.

— Тогда бы она не помышляла о монастыре, — отвечала ему супруга. — Ведь она в выборе своем вольна.

— И то верно! — согласился стольник.

Между тем Заглоба учуял подвох. Если бы он только знал про тайный сговор Кшиси с Володыёвским, то, разумеется, давно бы обо всем догадался, но пока бродил как в тумане.

Однако быстрый его ум уже проникал сквозь завесу, казалось, еще немного, и он разгадает причины таинственного поведения Кшиси и отчаяния Володыёвского.

Чутье подсказывало ему, что здесь замешан Кетлинг. Для подтверждения своих догадок он решил пойти взглянуть на Володыёвского, поговорить с ним с глазу на глаз.

По дороге, однако, засомневался: «И у меня рыльце в пушку, — рассуждал он. — Хотел отведать меда на свадьбе у Михала с Басей, но боюсь, не наварил ли я вместо медовухи горького пива, а ну как Михал, на Кшисю глядя, про старое вспомнит и в монастырь вернется?»

Тут пану Заглобе стало не по себе, он прибавил шагу и поспешил к Михалу.

Рыцарь метался из угла в угол, словно дикий зверь в клетке. Грозные складки на лбу, остановившийся взгляд — все говорило о душевных муках. Увидев пана Заглобу, Володыёвский подошел к нему вплотную и, прижав руки к груди, воскликнул:

— Скажи мне, ваша милость, что все это значит?

— Михал! — отвечал ему пан Заглоба. — Подумай сам, сколько девок каждый год в монастырь уходит. Обычное дело. Есть и такие, что против воли родительской идут, на защиту господа уповая, а ей никто не помеха…

— Довольно! — воскликнул пан Михал. — Хватит секретов! Перед отъездом я предложил ей руку, она дала слово!..

— Гм! — сказал пан Заглоба. — Этого я не знал.

— Но так было!

— Может, вразумить ее удастся!

— До меня ей и дела нет! Видеть меня не захотела! — с болью сердечной сказал Володыёвский. — Я скакал день и ночь, а она и не вышла. Чем я провинился? В каких виновен грехах, что божья кара следует за мной по пятам и гонит, как ветер осенний лист? Одна умерла, другая в монастырь собралась, обеих у меня бог отобрал, должно быть, проклял он меня, всяк находит у него и милосердие, и ласку, только я…

Пан Заглоба испугался, боясь, как бы маленький рыцарь, не помня себя от горя, не допустил бы такого богохульства, как это было после смерти Ануси Борзобогатой, и, чтобы отвлечь его, сказал:

— Полно, Михал, не следует сомневаться в милосердии божьем, грех это, да и кто знает, что ждет тебя завтра? Может, и Кшися, вспомнив о твоем сиротстве, передумает и слово свое сдержит? И разве не радость для тебя и не утешение, что горлинок твоих господь у тебя отбирает, а не простой смертный, что по земле ходит? Разве это было бы лучше, сам подумай?

У маленького рыцаря зашевелились усы, он заскрежетал зубами и воскликнул приглушенным, срывающимся голосом: