Пан Володыевский - читать онлайн книгу. Автор: Генрик Сенкевич cтр.№ 125

От натиска их передние шеренги янычар полегли, как нива от урагана. Правда, многие просто повалились на землю и, тотчас вскочив, врассыпную бросились к реке — оттуда второй отряд время от времени поддавал огня, целясь выше, чтобы над головами своих поразить драгун. В какое-то мгновенье янычары, стоявшие у паромов, явно заколебались — грузиться ли им на паромы или, по примеру другого отряда, ударить врукопашную на конницу. От этого шага их, однако, удержало зрелище удирающих кучками людей; кони грудью напирали на них, а всадники рубили столь жестоко, что исступление их разве что с их искусством было сравнимо. Временами, под напором особенно сильным, янычары, оборотясь, принимались отчаянно огрызаться, как огрызается затравленный зверь, видя, что ему уже нет спасения. И вот тут-то скопившиеся на берегу воочию могли убедиться, что противостоять этой коннице невозможно, ибо нет ей равных во владении холодным оружием. Защищавшимся рассекали головы, лицо, шею, да так умело и быстро, что глаз едва улавливал мах сабли. Как челядь в хорошо налаженном хозяйстве усердно и торопливо молотит на току сухой горох и рига звенит отголосками ударов, а вылущенное зерно прыщет во все стороны, так по всему поречью звучали отголоски сабельных ударов, а кучки янычар, лущенные немилосердно, распрыскивались во все стороны.

Васильковский, не зная страха, кидался в бой во главе своей легкой конницы. Однако насколько опытный косец превосходит более сильного, но не столь сноровистого молодого батрака (уморился молодец, в поту весь, а тот знай себе косит да косит, ровно стеля перед собою колосья), так и Володыёвский превосходил одержимого юношу. Перед тем как сшибиться с янычарами, он пропустил драгун вперед, а сам поотстал немного, чтобы видеть всю битву. Издалека он со вниманием наблюдал за нею, то и дело кидался в круговерть, наносил удары, направлял, снова позволял битве отдалиться, и снова наблюдал, и снова наносил удары. Как обыкновенно происходит в сражении с пехотой, конница в боевом порыве упустила беглецов. Несколько десятков янычар, лишенных возможности бежать к реке, повернули к городу, чтобы укрыться там близ домов в подсолнухах. Но их заметил Володыёвский, настиг двоих, легко коснулся того и другого саблей, и они тотчас повалились, роя ногами землю, и, обливаясь кровью из отверстых ран, испустили дух. Завидев такое, третий выпалил из ружья по маленькому рыцарю, да промахнулся, а тот наотмашь рубанул его острием промеж носа и рта и таким образом лишил драгоценной жизни. После чего, не мешкая, погнался за остальными — и деревенский мальчишка не так быстро срезает растущие кучкой грибы, как он посрезал их прежде, чем они попрятались в подсолнухах. Только двух последних схватили жванецкие люди — Володыёвский велел взять их живьем.

Сам же, разогревшись немного, когда увидел, что янычар почти оттеснили к реке, кинулся в жар битвы и принялся трудиться там наравне с драгунами.

Он наносил молниеносные удары прямо перед собою, вправо, влево, не глядя более на дело рук своих, но всякий раз белый колпак сползал на землю. Янычары с воплями в страхе теснились перед ним, он же удвоил частоту ударов, и, хотя оставался при этом спокоен, никто уже не в состоянии был уследить за движениями его сабли и уловить, когда он рубит, а когда колет: сабля вкруг него образовала сплошное светозарное кольцо.

Ланцкоронский, издавна о нем наслышанный, как о непревзойденном мастере, но в деле до сей поры его не видевший, даже драться перестал и смотрел изумленный, не в силах поверить, чтобы один человек, пускай даже и мастер, и первым кавалером именуемый, мог совершить такое. Он схватился за голову и — вокруг все это слышали — неустанно твердил: «Мало еще про него говорили, ей-богу!» Другие кричали: «Смотрите, такого более в жизни не увидите!» А Володыёвский знай себе трудился.

Янычар вовсе оттеснили уже к реке, и они в панике взбирались теперь на паромы. Паромов было в достатке, а людей воротилось меньше, нежели прибыло, и они быстро и легко там разместились. Тотчас пришли в движение тяжелые весла, меж конницей и янычарами образовалась водная преграда и ширилась с каждой минутой… Тут с паромов загремели ружья, драгуны ответили мушкетным огнем; облако дыма взметнулось над водою и растянулось в длинные полосы. Паромы, а с ними янычары уходили все далее. Одержавшие победу драгуны разразились яростными криками; грозя кулаками, они вопили вослед уходившим:

— А, придешь еще, собака, придешь!..

Ланцкоронский, хотя пули шлепались у самого берега, заключил Володыёвского в объятья.

— Я просто глазам своим не верил! — сказал он. — Mirabilia «Удивительно (лат.).», сударь мой, золотого пера достойно!

А Володыёвский на это:

— Прирожденные способности и опытность, ничего более! Сколько уж войн пережито!

Высвободившись из объятий Ланцкоронского, он взглянул на берег и крикнул:

— Смотри-ка, сударь, не такую увидишь диковинку!..

Подкоморий, оборотившись, увидел на берегу офицера, натягивающего лук.

Был то Мушальский.

Прославленный лучник до сей поры сражался с неприятелем врукопашную, вместе со всеми, теперь же, когда янычары отдалились уже настолько, что пули из их ружей и драгунских мушкетов не достигали цели, он встал на берегу, там, где повыше, вытащил лук, сперва тронул тетиву пальцем, а затем, когда она зазвенела ему в ответ, вложил в лук оперенную стрелу и прицелился.

В тот самый миг на него и глянули Володыёвский с Ланцкоронским.

Прекрасная то была картина! Лучник сидел на коне, вытянув левую руку вперед, и в ней, как в клещах, держал лук, правой же рукою с силой оттянул стрелу к середине груди, так что жилы вздулись у него на лбу, и спокойно целился.

Вдали, под облаком дыма, виднелось более десятка паромов, плывших по реке, из-за таяния снегов в горах очень полноводной и настолько в тот день прозрачной, что в ней отражались паромы с сидящими на них янычарами. Мушкеты на берегу умолкли, все взоры устремились на Мушальского либо в ту сторону, куда направлена была смертоносная стрела.

Но вот громко запела тетива и пернатый посланец смерти вылетел из лука. Ни один глаз не мог уследить за его полетом, но все явственно увидели, как стоявший у весла толстый янычар вдруг раскинул руки и, покрутившись на месте, плюхнулся в воду. Разверзлась под тяжестью его прозрачная речная глубь, а Мушальский сказал:

— За тебя, Дыдюк!..

И потянулся за второй стрелой.

— В честь пана гетмана! — объявил он товарищам.

Те затаили дух, в тот же миг в воздухе снова просвистела стрела, и второй янычар повалился на дно парома.

На всех паромах живей задвигались весла, с силой разбивая светлую волну, а несравненный лучник с улыбкою оборотился к маленькому рыцарю:

— В честь достойной супруги вашей!

И в третий раз натянул он лук, в третий раз выпустил горькую стрелу, и в третий раз погрузилась она до половины в человеческое тело. Торжествующий вопль раздался с берега, вопль ярости с паромов, после чего Мушальский повернул коня, за ним последовали другие победители нынешнего дня, и все направились в город.