Самозванка - читать онлайн книгу. Автор: Диана Гамильтон cтр.№ 29

— Прием сегодня небольшой, надо уважить старых тетушек. Когда-нибудь вы увидите, что такое настоящий прием: блестящий праздник, сливки общества, множество молодежи, а после представления — танцы, музыка. Когда-нибудь вы все это увидите, обещаю вам. Я дам такой бал в вашу честь, который превзойдет ваши самые смелые мечты.

Кэти могла бы ответить, что вряд ли задержится здесь на столь долгий срок или что он вряд ли захочет оказать ей такую честь, когда узнает правду о ней. Но у нее не было желания говорить что-либо, потому что он добрался наконец до выреза ее платья, и теперь его пальцы касались чувствительной кожи ее спины. Она была просто неспособна к членораздельной речи. Ее затопляло желание, чтобы он коснулся ее, коснулся по-настоящему.

Но вот он провел ее через массивные двойные двери, и перед ней открылся sala grande во всем своем великолепии.

Собрав последние силы, Кэти отодвинулась от него, стараясь оказаться подальше от этой опасной ауры, от исходившей от него притягательной силы, заставлявшей ее забывать обо всем, кроме его прикосновений, его близости, теплого бархата его голоса.

За время своего пребывания здесь она еще не видела этого зала, и не нужно было обладать богатым воображением, чтобы представить его во время светского бала: толпу красивых, элегантных, остроумных и богатых людей, маленький оркестр, играющий на возвышении в дальнем конце, высокие окна, чередой вытянувшиеся вдоль одной из стен и выходящие на открытую веранду с колоннадой, ведущую в тихий, полный ночных тайн сад.

Гладкий мрамор под ногами — прекрасная площадка для танцев, но Кэти не осмеливалась даже представить себе, что танцует с Хавьером. Прижаться к нему, чувствовать его объятия, грезя наяву под ярким светом люстры на высоком, украшенном великолепными фресками потолке…

Она быстро прошла вперед, стуча каблуками по мрамору пола. Часть огромного зала была отделена роскошными, ручной работы китайскими шелковыми ширмами, и там полукругом стоял десяток золоченых стульев.

Все тетушки уже сидели на своих местах, и только дядя Эмилио вежливо продолжал стоять, дожидаясь, пока сядет Кэти. Донья Луиса похлопала пальцами по свободному стулу рядом с собой, и Кэти быстро села. А Хавьер встал позади нее, положив руки ей на плечи.

Господи, как же я вытерплю все это? — обезумев, спрашивала она себя. Ей было гораздо легче владеть собой, когда он был в дурном настроении. А это его мягкое, соблазнительное обаяние полностью обезоруживало ее. И нельзя было велеть ему отойти, убрать руки с ее плеч, нельзя было даже пошевелиться под перекрестными взглядами всех этих тетушек! Ведь донья Луиса потратила столько сил, чтобы этот вечер прошел удачно.

Напряженная, как гитарная струна, она хотела только одного — чтобы этот вечер поскорее закончился и она могла убежать в свою комнату и склониться над кроваткой Хуана. Один только взгляд на него, спокойно спящего в своей святой невинности, вернет ее к здравому смыслу…

И тут безо всяких предварительных объявлений на середину зала вышел стройный молодой человек, неся с собой гитару и стул.

Он поставил обутую в изящный сапожок ногу на стул, извлек из гитары несколько медленных аккордов, и в зале сразу воцарилось напряженное ожидание. Кэти почувствовала, что Хавьер чуть сильнее сжал ее плечи.

А потом в молчаливом взрыве красок появилась Ла Гитана, во всем великолепии своего традиционного для фламенко черно-красного платья, с алой гвоздикой в блестящих черных волосах и удивительно белой кожей на выразительном лице.

Откинув голову, она подняла правую руку, согнула ее перед собой и короткими быстрыми шагами, выгнув спину, обошла вокруг гитариста. Гитара запела.

И Кэти застыла, очарованная то страстной, то печальной, но всегда утонченной мелодией, неприкрытой чувственностью движений Л а Гитаны, стуком кастаньет, ритмичным притопыванием ее каблучков, ее восхитительной интерпретацией танца. Все вместе это создавало сильное впечатление и брало за душу.

Когда представление подошло к концу, Хавьер сжал ее плечи еще сильнее и, нагнувшись к ней, почти прижавшись губами к ее уху, прошептал взволнованно:

— Вот как надо это танцевать!

На короткий момент Кэти позволила себе роскошь откинуться назад, и ее голова поднялась так, что пылающий жаром лоб коснулся его прохладных чувственных губ. Он тоже был захвачен представлением, хотя для него фламенко, конечно же, был не в диковину.

Но для нее короткое время танца как бы растянулось, ощущение ритма не отпускало. Кэти казалось, что она поняла самую суть души этого плодородного, дикого, полного страсти края. И она бездумно, инстинктивно подчинилась рукам Хавьера, когда он легонько поднял ее и, проведя по гладкому холодному мрамору пола, вывел на веранду.

Стоило им оказаться за пределами sala grande, как их обнял мягкий ночной воздух, в котором иссушающая жара уступила место легкой дымке, предвестнице обильной утренней росы, необходимой для винограда.

Он провел ее по выложенной каменными плитами веранде, потом вниз, по пологим ступеням лестницы, стараясь идти шаг в шаг, чтобы бедро касалось бедра как бы в медленном, чувственном танце. Сильной рукой он обхватил ее тонкую талию, по-хозяйски положив ладонь на теплую округлость ее бедра.

— Вам понравилось?

В ночной тишине его голос звучал глухо, сильнее, чем обычно, слышался акцент, и оттого все казалось еще менее реальным, точно в сказке. Кэти честно ответила:

— Я почувствовала какое-то освобождение от всего.

— А-а-а… Значит, вы почувствовали прилив страсти? Так часто бывает, особенно когда танцуют лучшие исполнители фламенко.

Хавьер вел ее по заросшей травой тропинке, обсаженной по бокам чудесно пахнущими олеандрами, за которыми возвышались серебристые стволы эвкалиптов.

Их шаги замедлились, и наконец они совсем остановились, как будто угадали мысли друг друга. В мягкой, таинственной темноте он потянулся к ней, одна его рука гладила бледное серебро ее волос, другая легонько коснулась подбородка, подняв ее лицо.

Как только Элен могла не любить его? — подумала она, и губы у нее задрожали. Как она могла хотеть от него только какие-то тряпки, машины, что там еще? Ее красота, молодость и очарование легко смогли бы перевести его чисто плотскую страсть к ней в настоящую любовь. А быть любимой таким человеком, как он…

В бездонных фиолетовых глазах засверкали слезы, в которых, как в зеркале, отразились мерцающие звезды тихого ночного неба. Пальцы Хавьера погрузились в ее шелковистые волосы, обхватили голову. Его чувственные губы накрыли сначала одно веко, потом другое, легко, как летний ветерок, пробежались по ее лицу, замерев на один мучительный миг в уголке ее рта, потом переместились в другой, коснувшись по пути впадинки на чуть коротковатой верхней губе. А потом отодвинулись, оставив только воспоминание о его теплом, спокойном дыхании.

Она же дышала быстро и неровно, руки ее сами нашли путь под гладкую ткань его смокинга, прижались к рубашке, облегающей его великолепное тело.