Дар небес - читать онлайн книгу. Автор: Вайолетт Лайонз cтр.№ 33

— И почему?

— Ты сам прекрасно знаешь! Я — не более чем инкубатор, в котором вынашивается твой… — Голос ее сорвался. Думать обо всем этом было непереносимо, но говорить вслух — и того хуже. И все же она продолжила: — Так уж сложилось, что нельзя без женщины родить ребенка на белый свет, а то бы…

— Как ты смеешь! — Адам стал чернее тучи. — Какого черта ты осмеливаешься обвинять меня в том…

— Нет, как ты осмелился жениться на мне, не испытывая… О боже!..

Она осеклась, рукой схватившись за округлый живот.

— Джен! — переменившись в лице, закричал Адам. — Что-нибудь случилось?

— Ничего, — еле слышно выдавила она из себя. — Просто ребенок… ворочается. Боже! Он снова шевелится!

Она импульсивно схватила руки Адама и прижала их к своему животу.

— Чувствуешь?

— Нет… Я… О да, да!..

Его лицо озарилось восторгом, от прежнего раздражения не осталось и следа.

— Здорово!

Неожиданно Адам сжал ее лицо в ладонях и поцеловал в лоб нежным, благодарным, но не имеющим никакого сексуального подтекста поцелуем. Впрочем, Дженис абсолютно не почувствовала себя уязвленной. Наоборот, от этого поцелуя душа ее буквально запела.

— Спасибо тебе, мой друг, — сказал он просто.

И она поняла, что все ее прежние страхи безосновательны. Их брак явно может иметь продолжение, и она готова терпеть все, что угодно, только бы хоть иногда он смотрел на нее и целовал ее так, как сейчас. Если будет это, то о большем она и просить не станет.

— Конечно, твой друг. Мы всегда были с тобой друзьями. Для этого нам совершенно не обязательно было становиться… — прошептала Дженис.

Адам, казалось, колебался, прежде чем ответить, но его нахмурившийся лоб был достаточно выразителен.

— По правде сказать, Джен, я все с большим трудом могу подобрать определение тому, что существует между нами. На самом деле я вовсе не думаю, что мы с тобой только друзья.

— Как так? — испуганно спросила она. — Разве мы не?..

Адам покачал головой, отметая ее возражения.

— Знаешь, Джен, отношения между друзьями имеют платонический характер, друзьям не полагается испытывать то влечение, которое я испытываю к тебе.

— Влечение?

— Неужели нужно что-то объяснять? Достаточно мне взглянуть на тебя, и я хочу… сама знаешь чего. Ты такая красивая…

— Неужели? — оборвала его Дженис. — Вот уж никогда не считала себя красавицей. Особенно теперь…

— Ты когда последний раз смотрелась в зеркало? — спросил он строго. — Тебе к лицу быть матерью: этот особый блеск глаз, жаркий румянец, это спокойствие во взгляде…

Только не сию минуту, подумала Дженис. Сердце у нее колотилось как сумасшедшее.

— Я не красивая, — с трудом ответила она. — По крайней мере, это определение не кажется мне подходящим. Уютная… милая… удобная… для тебя, но только не красивая. Вот Оливия Андерс…

Она поняла, что перегнула палку, но было уже поздно.

— К чертям собачьим Оливию Андерс! — взревел Адам. — Она не имеет к нам ни малейшего отношения!

Насколько легче Дженис стало бы, если бы она могла поверить в это. Но эта женщина всегда стояла между ней и Адамом, разделяла их…

И в этот момент приступ боли лишил ее всякой способности к осмысленному разговору, а в голове вспыхнуло ужасное подозрение, что на сей раз речь идет не просто о «шалостях» ребенка, а о чем-то более серьезном…

— Адам! — выдохнула она.

— Что? Что случилось, милая? — вскричал он, поймав ее пальцы в свою ладонь.

— Мне кажется… Ребенок…

— Не может быть!.. Доктор сказал, недели через две, не раньше…

— Мне… кажется, что он… решил не дожидаться предписанного срока! — прошептала Дженис, стиснув зубы от боли.

— Но слишком рано… Или неправильно определены сроки?

— Адам! — Несмотря на боль, она не могла не улыбнуться при виде растерянности, написанной на лице этого сильного хладнокровного мужчины. — Если в чем-то мы и можем быть уверены, то только в том злополучном дне, когда зачали этого младенца.

Это были последние слова, которые она сумела выговорить. Уже в следующую секунду она лишилась всякой способности размышлять, выброшенная волной боли из мира реального в мир горячечного бреда, сквозь который она самым краем сознания могла различать голос Адама, отдающего кому-то какие-то указания, топот ног и хлопанье дверей.

Затем ее подняли, понесли, так осторожно, что Дженис поняла: о ней позаботятся. Кажется, над ней было голубое небо, яркое солнце, а потом она оказалась в машине, рядом сидел Адам, держа ее за руку, а мотор с шумом заводился.

— Держись, родная, — прошептал ей в ухо его низкий, хриплый от волнения голос. — Все будет отлично. Главное — потерпи немного.

— Адам, любимый, — прошептала она, судорожно глотая воздух. — Адам… не оставляй меня… Пожалуйста, не оставляй…

— Никогда и ни за что, — заверил ее глубокий, низкий, переходящий на хрип, голос. — Никогда в жизни!..

Его твердые пальцы сжались в ответ на новый приступ схваток, в которых забилось ее тело, и, эхом слыша его слова, она прильнула к его сильной руке, словно от нее зависела сейчас жизнь в этом мире, превратившемся в нескончаемый бред.

— Снова цветы! — протестующе и со смехом воскликнула Дженис. — Адам, мне начинает казаться, что я живу в оранжерее. У миссис Франклин уже не осталось ваз для них.

— Значит, придется подкупить новые, — небрежно ответил Адам. — Кроме того, мне казалось, что всем женщинам нравятся цветы.

— Конечно, нравятся, но тебе не кажется, что их чересчур уж много?

— Наоборот, их слишком мало! — все с той же беспечностью рассмеялся Адам, и сердце Дженис взволнованно застучало. — Я желаю, чтобы весь мир знал о моей радости.

— Не знаю, как весь мир, но в цветочном магазине знают об этом наверняка, ведь ты оставил там целое состояние!

— Ты явно преувеличиваешь!

Адам положил огромный букет чайных роз на туалетный столик и повернулся к стоявшей у окна крохотной детской кроватке, укутанной кружевами.

— Ну и как сегодня себя чувствует моя несравненная Элис?

— Великолепно! — заверила его Дженис, не подав виду, что ее задело такое собственническое отношение к их дочери.

— Вот и слава богу. — Его пальцы с таким благоговением коснулись крошечной детской головки, что у Дженис подступили к глазам слезы. — Вероятно, не стоит брать ее на руки… Но мне так хочется…

— Не вздумай!

Дженис сознательно напустила на себя строгость, чтобы скрыть чувства, овладевшие ею. С одной стороны, восторженное отношение Адама к дочке переполняло ее сердце радостью, с другой — наполняло отчаянием; ей очень хотелось, чтобы он с такой же любовью смотрел на нее, произносил ее имя, с такой же нежностью, как и имя дочери.