– Этот дом следовало бы назвать «Лавры», – заметил Колин
Лэм. – Хотел бы я знать, почему он называется «Дайана-Лодж»?
Он огляделся вокруг. «Дайана-Лодж» отнюдь не блистал
опрятностью. Повсюду рос неподстриженный кустарник; в воздухе резко пахло
кошками. Сам дом был крайне ветхим; водосточные трубы явно нуждались в ремонте.
Единственным знаком внимания жильцов к своему обиталищу служила
свежевыкрашенная парадная дверь, чей ярко-голубой цвет делал особенно заметным
запущенное состояние дома и сада. Электрический звонок заменяло некое подобие
ручки, которую, по-видимому, следовало тянуть на себя. Инспектор так и сделал,
после чего изнутри донесся слабый звон. Внезапно послышались какие-то странные
звуки – не то разговор, не то монотонное пение.
– Что за черт~ – начал Хардкасл.
Источник звуков приблизился к двери, и было можно различить
слова:
– Сюда, миленькие мои! Сюда, мои хвостатенькие! Ша-Ша-Мими,
Клеопатра!~ Ну вот, молодцы.
Послышалось хлопанье дверей, и наконец входная дверь
открылась.
Перед ними стояла леди в бледно-зеленом, довольно потертом
бархатном халате. Ее седеющие, льняного цвета волосы были тщательно уложены в
прическу, очень модную лет тридцать назад. На шее красовалась горжетка из лисьего
меха.
– Миссис Хемминг? – с сомнением осведомился инспектор
Хардкасл.
– Да, я миссис Хемминг. Спокойно, солнышко мое!
То, что инспектор принял за горжетку, оказалось рыжим котом.
Он был далеко не единственным. Еще три кошки носились по холлу, причем две из
них громко мяукали. Угомонившись, они заняли позицию вокруг хозяйской юбки. В
тот же момент специфический кошачий аромат ударил в нос обоим посетителям.
– Я детектив-инспектор Хардкасл.
– Надеюсь, вы пришли по поводу этого ужасного человека из
общества защиты животных, – сказала миссис Хемминг. – Позор! Я уже все выложила
ему в письме. Утверждать, будто мои кошечки содержатся в условиях,
препятствующих их здоровью и счастью! Какой стыд! Я живу для моих кисок,
инспектор. Они моя единственная радость в этом мире. Я все для них делаю. Ой,
Ша-Ша-Мими, не лезь туда, дорогая!
Ша-Ша-Мими, не обратив никакого внимания на предупреждение
хозяйки, вскочила на стол и начала умываться, внимательно разглядывая
незнакомцев.
– Сюда, пожалуйста, – пригласила миссис Хемминг. – О нет, не
эту комнату! Я совсем забыла~ – Она открыла дверь в комнату слева, где
атмосфера была еще более пикантной. – Сюда, хорошие мои!
На всех столах и стульях валялись щетки и гребешки с
кошачьей шерстью, а на грязных, полинявших подушках разлеглось не менее шести
кошек.
– Я живу для моих дорогих, – снова констатировала миссис
Хемминг. – Они понимают каждое мое слово.
Инспектор Хардкасл решительно шагнул вперед. К несчастью, у
него была аллергия на кошек, которые, как обычно происходит в подобных случаях,
тут же устремились к нему. Одна вскочила ему на колени, другая стала с
нежностью тереться о его брюки. Но детектив-инспектор был мужественным
человеком, поэтому он плотно сжал губы и решил терпеть до конца.
– Могу я задать вам несколько вопросов, миссис Хемминг,
насчет~
– Сколько вам будет угодно, – прервала его женщина. – Мне
нечего скрывать. Могу показать вам пищу, которую едят мои кисоньки, постель,
где они спят, – пятеро в моей спальне, остальные семь здесь. Они питаются
отборной рыбой, которую я сама готовлю.
– Мой визит не имеет отношения к кошкам, – повысил голос
Хардкасл. – Я пришел поговорить с вами о таинственном происшествии в соседнем
доме. Вы, конечно, слышали об этом.
– В соседнем доме? Вы имеете в виду собаку мистера Джошуа?
– Нет, – ответил Хардкасл. – Я имею в виду человека,
которого вчера обнаружили убитым в доме 19.
– В самом деле? – не более чем с вежливым интересом
переспросила миссис Хемминг, не сводя глаз со своих любимцев.
– Могу я узнать, были ли вы вчера дома, скажем, между
половиной второго и половиной четвертого?
– О да, разумеется. Я обычно хожу за покупками очень рано и
возвращаюсь домой, чтобы все приготовить к ленчу для моих кошечек. Потом я их
причесываю и чищу им шерсть.
– И вы не заметили никакого переполоха в соседнем доме? Ни
полицейских машин, ни кареты «Скорой помощи» – ничего?
– Боюсь, я не смотрела в окна. Я вышла на задний двор,
потому что пропала моя дорогая Арабелла. Она еще совсем маленькая – залезла на
дерево и не могла спуститься. Я пыталась соблазнить ее тарелкой с рыбой, но
бедняжка боялась. Пришлось мне отказаться от попыток и вернуться в дом. Но
хотите – верьте, хотите – нет, как только я подошла к двери, Арабелла спрыгнула
с дерева и подбежала ко мне. – Она переводила взгляд с Хардкасла на Колина
Лэма, словно испытывая силу их веры.
– Вообще-то я верю, – произнес Колин, будучи не в силах
хранить молчание.
– Прошу прощения? – Миссис Хемминг слегка испуганно
посмотрела на него.
– Я очень люблю кошек, – продолжал Колин, – и поэтому
занимался изучением кошачьей натуры. Случай, рассказанный вами, служит
наглядным примером кошачьих манер и правил поведения. Точно так же ваши кошки
столпились возле моего друга, который, откровенно говоря, не питает к ним
симпатии, а на меня не обращают никакого внимания, несмотря на все мои уговоры.
Если миссис Хемминг и пришло в голову, что монолог Колина
едва ли подобает сержанту полиции, то это никак не отразилось на ее лице. Она
только рассеянно пробормотала:
– Мои миленькие все понимают, верно?
Красивый серый персидский кот положил передние лапы на
колени инспектора Хардкасла, уставясь на него в немом восхищении и молотя
когтями по его брюкам с усердием хорошего тестомеса, словно инспектор был
подушечкой для булавок. Потеряв терпение, Хардкасл вскочил на ноги.
– Простите, мадам, – сказал он, – могу я осмотреть ваш
задний двор?
Колин усмехнулся про себя.
– Конечно! Осматривайте все, что вам нужно. – Миссис Хемминг
тоже поднялась.
Рыжий кот все еще висел у нее на шее. С отсутствующим видом
она заменила его серым персидским и вышла из комнаты. Хардкасл и Колин
последовали за ней.
– С тобой мы уже встречались, – сказал Колин рыжему коту. –
А ты – красавец, верно? – добавил он, обращаясь к еще одному серому персидскому
коту, который сидел на столе под китайским фонариком, слегка помахивая хвостом.
Колин почесал его за ухом, и кот снизошел до мурлыканья.