Наклонившись, она поцеловала длинный шрам.
— Кто тебя лечил?
— Кенна, моя сестра.
Почувствовав, что он хочет что-то сказать, она подняла голову:
— Ты думаешь о ее новорожденном ребенке и гадаешь, кого она родила, мальчика или девочку?
— Да, детка, — кивнул он. — Ты так хорошо меня знаешь?
— Лучше, чем ты думаешь.
Она прикоснулась к другому шраму на предплечье, который выглядел как след от ожога.
— Упал в костер, когда мне было три года.
— А эти? — Справа на линии талии у него были четыре вздутия с рваными кромками.
— Шеймас столкнул меня с обрыва, и я упал на камни.
— Ах, Шеймас? Только подумать! Если бы все сложилось иначе, теперь он был бы тут со мной.
Ангус засмеялся в ответ, и она почувствовала, как он придвинулся к ней. Она стащила с него простыню и провела рукой по ягодицам, затем по налитым мышцам ног.
— Детка! — прохрипел он. — Я боюсь перед тобой опозориться.
— Ты хочешь сказать, что ни одна другая женщина не смотрела на тебя?
— Нет.
Он снова хотел повернуться, но она уперлась ладонью ему в спину:
— Подожди, я не закончила. — Она нащупала еще один шрам у него на левом бедре. — А это откуда?
— Конь протащил меня по какой-то железной штуковине. Я тогда едва не потерял ногу.
— И сколько тебе было?
— Десять.
— Я рада, что ты дожил до встречи со мной, не потеряв конечностей.
— Эдилин, мне уже невмоготу, — пробормотал он.
Она спустилась вниз, к его ступням, и села у него в ногах, любуясь великолепным нагим телом. Как все это странно, подумала она. Всю жизнь няни, гувернантки и учителя предостерегали ее от того, чтобы она не обнажала тела, но вот она здесь, совершенно нагая, смотрит на мужчину, на котором нет ну совсем ничего. И при этом совсем не чувствует себя так, словно совершает что-то предосудительное.
Она медленно скользнула всем телом по его телу, целуя смуглую кожу снизу доверху. Когда она добралась до его шеи, он перевернулся и усадил ее сверху.
— Не спеши, — сказала она. — Я хочу рассмотреть тебя спереди.
— Как насчет того, что ты будешь рассматривать меня, сидя верхом?
— Сидя?.. Понимаю, — сказала она. — Сидя. Что мне делать?
— Все, что пожелаешь, — сказал он голосом, заставившим ее улыбнуться и почувствовать себя сильной.
— Мне начать скачку?
Она опустилась на колени и начала двигаться вверх и вниз, медленно и ритмично. Она немалую часть своей жизни провела в седле, и потому ноги у нее были сильные.
— Как насчет галопа? — спросила она.
Ангус толкнул ее на кровать.
Через час Эдилин уже спала. Ангус хотел бы остаться с ней здесь навечно, но он слышал, что во дворе началось движение, и знал, что должен встать. Если он не встанет, через пару минут кто-нибудь начнет колотить в его дверь, желая узнать, где что находится и почему он не решает все возникающие вопросы.
«Это будет мой последний день здесь», — подумал он осторожно, чтобы не разбудить Эдилин, вылезая из-под ее обнаженного тела. Он даст ей поспать, а потом вернется сюда, и они… Он не знал, что они будут делать, но знал, что они будут делать это вместе.
Одеваясь, он смотрел на нее, смотрел на ее красивое, покрытое синяками лицо.
«Надеюсь, что у нее внутри уже поселился ребенок», — подумал он и замер с ботинком в руке. Да, ребенок. Маленькая девочка, похожая на нее как две капли воды. Они назовут ее Кэтрин в честь его бабушки. Кэтрин Эдилин. Ангус улыбнулся. И какая у нее будет фамилия? Поскольку его разыскивали как преступника, он не мог носить фамилию Мактерн, но Ангус не хотел жить под фамилией Харкорт. Когда Эдилин проснется, надо будет поговорить с ней об этом, и они вместе подберут новое имя.
Одевшись, он на цыпочках вышел из комнаты и направился в таверну.
Долли подняла на него глаза.
— Думала, ты уволишься. Или ты просто хочешь уволиться из-за той куколки, что держишь у себя в комнате?
Ангус улыбнулся. Он привык жить там, где все тайное быстро становилось явным.
— Очередная куколка. Ничего особенного, — сказал он.
— А я слышала другое.
Она кивнула в сторону Кадди. Он сидел за столом с пятью другими постояльцами и рассказывал им какую-то историю. Захватывающую историю, если судить по тому, как они его слушали.
Ангус отвернулся, чтобы Долли не заметила, что он нахмурился.
— И что он рассказывает?
— Что она умеет драться не хуже мужчины.
— А еще что?
— А есть что-то еще?
Ангус хотел спросить ее, не рассказал ли этот болтливый молодчик о том, кто такая Эдилин, не рассказал ли, где она живет…
Долли подошла к нему поближе.
— Он не рассказал, кто такая твоя маленькая леди, не волнуйся. Он только дал понять, что она одна из преступниц, которых выслали в эту страну из Англии.
Ангус недобро прищурился.
— Я видела вас с ней, — улыбнулась Долли. Вокруг глаз собрались лучистые морщинки. — Я тоже когда-то была молодой. Она не преступница, и тот паренек, он тоже хороший.
Отвернувшись, она пошла за стойку.
Ангус налил себе кружку пива и выпил залпом. Он вообще не спал этой ночью. Улыбаясь, он вспоминал поцелуи, стоны, позы. Эдилин смутила и удивила его, когда взялась изучать спину, но ему это понравилось. Похоже, ее любопытство не ограничивалось лишь другими странами и чужими обычаями. Одним словом, то была ночь истинного, чистого наслаждения и такой радости, что, если бы ему пришлось сейчас умереть, он умер бы с улыбкой.
И только поставив кружку на стол, он увидел на стене листовку. Это была та самая листовка, что висела в Шотландии чуть ли не на каждом заборе, на ней был его портрет, который нарисовала Эдилин.
На мгновение Ангуса словно парализовало. Он не мог оторвать глаз от портрета, прибитого гвоздем к бревенчатой стене. Вчера этого портрета тут не было.
Когда Долли вернулась к стойке, Ангус все еще стоял, глядя на портрет. Она налила пиво и поставила кружки на поднос, но Ангус по-прежнему не шевелился. Когда Долли взяла полный поднос и направилась к посетителям, Ангус схватил ее за плечо.
— Откуда это? — прошептал он, неожиданно потеряв голос.
— Вчера вечером это привез сюда мужчина. А знаешь, этот парень немного похож на тебя.
Она его дразнила.
— И ты ему об этом сказала? — спросил Ангус.
Долли потребовалась лишь секунда, чтобы все понять.