Обреченные - читать онлайн книгу. Автор: Эльмира Нетесова cтр.№ 48

— Ты тут ни при чем. Надо выход искать, один для всех. Что толку убиваться попусту, — сказал Харитон.

Ольга не поверила Волкову и решила сходить к морю. Сама. Одна.

Едва ступила на песок, услышала за спиной грубое:

— Куда? А ну, вали обратно! Не то всю очередь всажу из автомата! Не прикидывайся, что о запрете не слышала! — вырос словно из-под земли пограничник — солдат.

— Это ты от нас море охраняешь? — насмешливо спросила женщина.

— От всех врагов народа. Не глядя на возраст, пол и место жительства, — ответил, как отчеканил.

Ольга, понурив голову, вернулась домой.

Усольцы знали, на эту зиму им должно хватить продуктов до весны. А дальше — есть время подумать.

И выход нашелся сам.

Решили усольские бабы сходить за подмороженной рябиной в лесок, что за совхозом Октябрьским. Времени свободного поприбавилось. И, прихватив детей постарше, какие могут отшагать пешком неблизкий путь, отправились с утра пораньше.

Впереди всех, как обычно, Ольга с обоими сыновьями. Дуняшка Гусева, Зинка с Лидкой, жена Харитона и еще с десяток баб.

Совхоз обошли стороною. Полями. Чтоб никому на глаза не попадаться. И едва свернули к леску, навстречу машина. Полуторка. В ней управляющий совхозом рядом с водителем. Увидел толпу баб, велел шоферу остановиться.

— Далеко ли путь держим, бабы?

Ольга от растерянности в комок сжалась. Была бы одна — не испугалась бы. А тут — дети. В последнее время, кроме хамства н брани, ничего слышать не приходилось и здесь хорошего ожидать нечего. И все ж сказала, куда и зачем идут.

Управляющий, сменивший прежнего — врага Усолья, откровенно на Ольгу загляделся. Глаз от нее оторвать не мог.

— Рябина — ягода горькая. Ее морозцем хорошо надо ударить. А уж потом на пироги пускать. А и брусника в этом году не густо уродилась. Больше сил потратите и времени. А вот я вам другое предложу. Может и договоримся полюбовно, — обратился к Ольге. Та слушала, не выпуская из своих рук руки мальчишек.

— Картошку мы с полей убрали уже. Но взяли мало. Убирали школьники. Сегодня по перепаханному полю наши женщины собрали чуть не вдвое больше. Но людей в совхозе мало. А полей много. Время поджимает. Может поможете?

— А что мы за это иметь будем? — спросила Ольга, сообразив все разом.

— Из десяти мешков — два ваши…

— Нет! Мало! Эта картошка у вас все равно в земле останется. Не успеете до снега собрать. Давайте так, из собранного — половина наша, — предложила, смеясь.

Управляющий, на удивленье всем, согласился.

— Так мы завтра всем селом к вам придем! — радовались бабы.

— Зачем же пешком! Я машину пришлю за вами!

И уже вечером следующего дня в землянки было ссыпано три полных кузова картошки.

А через неделю ее просто некуда стало ссыпать. Землянки, подвалы домов — были забиты картошкой доверху.

— Женщины, прошу, еще два поля остались, помогите! Ваша она! Лишь в нашем хранилище лежать будет! До первого слова! Хоть в продажу — деньги ваши, хоть в Усолье! — просил управляющий.

И ссыльные работали, даже дети. Не только картошку, а н капусту помогли убрать с полей, брюкву и лук. Себя на зиму за считанные дни обеспечили. И совхозу помогли. Управляющий сдержал слово. За проданную картошку перечислил деньги усольцам. И ссыльные теперь вовсе перестали бояться наступления зимы.

Волков, глядя на усольский берег, желчно улыбался. Тихо. Значит, не жравши сидят. Канают. Будут знать, как человека подводить. Из-за них столько страху натерпелся. Зато теперь носа на море не сунут. Жизни не обрадуются. Еще недели две и дохнуть станут, как мухи…

Он не знал, как повезло ссыльным в конце осени. А управляющий совхозом молчал. Не показал в сводках и отчетах, кто помог совхозу этой осенью.

Хитрый был человек Васильев. Понимал, укажи — неприятностей не оберешься. А не убери урожай — самого уберут. Но куда? Даже зябко становилось от таких мыслей.

В нынешнем году его всюду хвалили за хорошую организацию работы в полеводстве. Повезло, что не было проверяющих. Особенно на полях, где помогали ссыльные. А потому все обошлось, как нельзя лучше.

И Васильев теперь хотел лишь одного, чтоб никто из совхозных ни о чем не проговорился Волкову, которого управляющий совхозом давно терпеть не мог за наглый тон, безграмотность н вымогательство.

Васильев теперь подумывал, как уговорить ссыльных баб поработать в овощехранилище на переборке. Это будет нелегко. За такие гроши и ссыльные откажутся помочь. Своих и силой не заставишь. Но не приведись не сохранить урожай! Упреков не оберешься. И, набравшись смелости, приехал в село.

Он долго говорил с Гусевым и Никанором о цели приезда. Потом с Ольгой. Та с женщинами советовалась. Вроде договорились. И Васильев мог бы теперь спокойно спать, зная заранее — ссыльные не подведут. Но сна не стало. Куда бы ни шел, ни ехал, утром и вечером стоит перед его глазами лицо Ольги. Таких красивых женщин он в жизни своей не видел никогда.

Он ругал себя самыми отборными словами, злился, гнал от себя мысли о ней, заставлял себя забыть ее и никогда не вспоминать. Он пытался обмануть самого себя, но не получалось. Он загружался работой до изнеможения, но сквозь усталость, как в насмешку, видел ее улыбающиеся глаза, белокурую прядь, упавшую на лоб, припухлые губы, ямки на щеках…

— О, наказанье! За что? Сколько женщин вокруг! Почему именно она, ссыльная, сидит занозой в сердце? Почему преследует меня повсюду? — мучился человек, и в который раз удерживал себя от поездки в село. Уговаривая себя не глупить, сдержаться, ведь не мальчишка, чтоб вот так сходить с ума по женщине! Вон их сколько в совхозе! Одиноких, порядочных, умных! Врач, агроном, зоотехник, учителя! Любая с радостью за него пойдет. Не раздумывая. Так говорил разум. Сердце с этим не соглашалось.

Он уходил на фермы с самого утра, чтобы не думать об Усолье. Чтоб не сорваться, и, сев в машину, плюнув на все условности и беды, грозящие ему, не помчаться к ссыльным, глянуть на нее. Встретиться взглядами, может, она поймет, что творится в его душе?

Васильеву шел сорок второй год. Он прошел войну. Имел награды. От Сталинграда до Берлина всякое повидал. Была семья. Жена и дети. Погибли в войну во время бомбежки. Его, в числе других офицеров — фронтовиков, послали на Север укреплять народное хозяйство страны. Его должность определило образование— сельхозинститут. Не посмотрели, что садовод. Его назначение не оспаривалось. Никто и слушать не стал, что практики у него не было и после института работал в ботаническом саду на юге, а не в селе. Что никогда не был руководителем.

— Воевал? Командовал? Награжден? Выжил? Значит, справишься! Отправляйся! Чем скорее, тем лучше…

И поехал…

Никто не спрашивал, как ему приходится на новом месте? Не с кем было посоветоваться, поделиться. Все умели только требовать, упрекать, распекать, грозить. Словно забыли вокруг, что война закончилась и время приказов прошло. Что вокруг не солдаты, а обычные, усталые от войны люди, которым не хватало зачастую самого простого — свободного времени, чтобы перевести дух, забыться от утрат и горестей.