Обреченные - читать онлайн книгу. Автор: Эльмира Нетесова cтр.№ 103

— Иль дома у тебя нет своего? Чего по чужим углам блудной- кошкой носишься? Иль всякий ум из фартука вместе с сором вытряхнула? — упрекнул жену.

— С чегой-то сыны тебе чужими поделались? — удивилась она.

— Да разве это дети, если они на сторону жить пошли, бросили нас! Чего ты им набиваешься? Пусть сами живут, как вздумали! Ишь, непутяги, свинячьи выродки! Они меня, своего отца, стыдятся нынче! Ну и черт с ними! Знать их не хочу! Старший ушел к бабе! Под чужую крышу, вроде места в доме не хватало. И эти! Один обиделся! А ушли оба! Еще раз пойдешь к ним, не вертайся! — решил припугнуть жену.

Агриппина глянула на старика удивленно. Молча встала. Подошла к мужу. И, поцеловав трижды, пошла к порогу.

— Ты куда? — удивился Иван Иванович.

— Не поминай лихом, коль что не так было. Всю жизнь любила тебя. Но без детвы вовсе не смогу. Баба я, сама их рожала. Какие удались — мои. И на погосте от них не отрекусь. В них и моя кровь текет. Дети они нам. Не ругать их, понять надо. Но на то, опрежь языка, сердце и ум не можно забывать.

— Вернись!

— Не ворочусь, — ступила через порог,

Иван Иванович черным ураганом сорвался Со стула. Нагнал Агриппину, схватил за плечо. Толкнул в дом большим, рыхлым комом. Та на ногах не удержалась, упала, ударилась виском об угол печи и тут же умерла, не встав с пола.

Комар кинулся к ней:

— Зашиблась, дуреха? Ну, вставай! Дай помогу, — нагнулся к жене и оцепенел. Не услышал дыхания.

— Агриппина! Не балуй! Зачем под старь дурью маешься? Ну, иди к детям, иди! Мать ты, все ж сердце бабье имеешь, вставай! — тормошил жену.

Когда лицо жены стало восково холодным, Комар понял, что убил жену. Старик схватился за сердце. В глазах потемнело.

Она была последней, любящей его. Но и она хотела покинуть, уйти навсегда. И простилась с ним по-доброму, без упреков, все простив, не пожелав плохого. Она даже прощенья у него попросила. А он не смирился с ее уходом. И оставил, навсегда отнял у детей и себя…

…На жуткий крик Комара прибежали соседи. Увидев, что творится в доме, побежали за сыновьями Ивана Ивановича, те одним духом примчались. Ухватили отца за руки и ноги. Не давая биться об острые углы, понимали, приступ будет тяжелым и долгим.

Комар не узнавал сыновей. Он не видел их. Лицо покрылось липким потом, изо рта вместе с криком, клочьями вырывалась вонючая желтоватая пена.

Иван Иванович выгибался, скручивался, вырывался из рук сыновей, словно стальная пружина.

Его еле удерживали.

Пока разобрались, что мать мертва, поняли причину приступа. А отец бился в их руках, словно хотел выскочить из тела единой душой и нагнать, соединиться где-то там, далеко, за неведомой далью с душою Агриппины и выпросить у нее, хотя бы у мертвой, прощенья. Ведь вот живым не успел он этого сделать.

Приступ достиг своей грани. Губы старика из синих, стали черными. Хрипы разрывали грудь. Все тело сворачивалось в спираль. Пальцы драли доски. А ноги скрючились, словно их судорогой свело.

Андрей обтер лицо отца мокрой тряпкой. Но нет, старик не почувствовал. Горело внутри. Хотя, казалось бы, чему там гореть осталось? От жизни одни лохмотья и угли. Скоро и от этого останется, быть может, горсть пепла. Серого; холодного, какою и жизнь была. Да и была ли она? Кто вспомнит ее? А коль не будет памяти, не было и жизни… Одни муки. Их живые предпочитают забывать.

— Отец! Ты слышишь меня? — дошло до сознания старика. Он открыл глаза. Серая пелена… А в ней плавают светлые пятна.

— Серое — моя жизнь, светлые — дети, жена. Но их больше нет. Кто же зовет меня? Кто? Кому я нужен теперь? — думал Комар, медленно приходя в сознание.

— Отец! Ты меня слышишь? Очнись! — тормошил Сергей, внезапно успокоившегося, вытянувшегося во всю длину тела старика.

Дед Комар лежал неподвижно. И в этот раз душе не повезло. Осталась в дряблом теле. И, осознавая это, из уголка глаза выкатилась невольная слеза.

— Пап! Очнись! Эго я — Серега! Прости меня! — дрогнул голос сына, испугавшегося потерять в один день обоих родителей.

— Пить. Дай пить, Серенький, — попросил старик. Сыновья бросились к ведру. Скорее. Может еще обойдется, может встанет. Напоив, отца перенесли в постель. Комар, плача, рассказал им, что случилось с Агриппиной, как она умерла.

Андрей на крыльцо выскочил. Не выдержал. Сдавил косяк двери. Давился папиросным дымом. Одну за другой с десяток высадил, пока унял нервы, взял себя в руки.

Сергей на кухне горевал у стола, уронив голову на кулаки. Средний — Алешка, около отца сидел, успокаивал. Обещал завтра вернуться в дом к отцу.

Дед Комар за такое руки сыну целовал. Обещал ему не задержаться на этом свете, чтоб не быть обузой. Просил не бросать его в одиночестве.

— Дай мне одну возможность — отойти по-человечьи, коль жил по- собачьи. Хоть глаза мне, мертвому, закрой, да закопай. А за мать не браните. По нечаянности вышло. Не хотел я ее убивать. Да и не ее — себя я прикончил. На что мне нынче свет белый нужен, если нет в нем моего солнца ясного — Агриппинушки? Зачем я ее воротил? Пусть бы шла к вам. Зато жива осталась бы…

— Поздно спохватился и одумался. Иль неведомо тебе, что силы ее бабьи не твоим ровня! Чего ж ты толкал ее в дом? Иль не знаешь, что твои кулаки в войну творили? Так мы помним! Не только деревенских убивал, а и наши судьбы сломал заодно. И внукам после тебя не будет света в жизни. Теперь и последнее отнял — мать, бабушку. Уж лучше б она осталась, а тебя один бы раз оплакали, — сорвалось у Андрея с языка злое слово.

Комар побелел, услышав ответ сына. Задрожал. Хотел встать, но не было сил. И, сжавшись, в комок, он отвернулся к стене обиженным старым ребенком и кусая губы, чтобы не расплакаться, лежал, тяжело дыша.

— Кончай! С кем споришь? Чего теперь трепаться? Иль маманю воротишь? Еще и его угробишь. Тебе не надо, я с ним буду жить! До конца! Не хочу грех на душу брать! — прервал Алешка Андрея и предложил:

— К Гусеву кому-то сходить надо. Только не говорите, что отец виноват. Не стоит о том чужим знать. Пусть между нами останется. Ведь не хотел он. Эго мы знаем. Дикая случайность. Дай Бог мне так прожить, как отец с матерью. Никогда не ругались. Не только не дрались. Нам ли то неведомо. Чужие не только отца осудят. А и нас… Помнить будут и упрекать. А кто это предвидеть мог? А потому скажешь — оступилась… Теперь о похоронах надо позаботиться, — говорил Сергей.

— Ты простил меня, сынок? — выдохнул старик.

— Простил, отец. Жаль что раньше не доперло до меня…

Старик Комар с трудом встал. Сел на кровати и глянув на

Андрея, сказал тихо:

— Не суди, сынок, уходящее. Каждое дело наше, вольное или невольное, одному Ему ведомо, В случившемся я только перед Ним виноват. Я не хотел. И не думал. А моей кончины уже недолго ждать. Сам ее вымаливаю. А просящего Творец слышит… Но помни: как судишь меня, так будут судить тебя твои дети…