Закон - тайга - читать онлайн книгу. Автор: Эльмира Нетесова cтр.№ 44

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Закон - тайга | Автор книги - Эльмира Нетесова

Cтраница 44
читать онлайн книги бесплатно

— Трофимыча за что бил?

— Старый хрен башли взял, а хавать не давал. Вот и трамбовал его. За свое выдавливал. Мы не на халяву у него жили.

Кравцов удивлялся, что так легко и просто сознался во всем Сова. Он не соврал. Это понимал Игорь Павлович. Ведь вот и сам тогда в бараке тоже подумал, что Сова вскочил в барак днем. А дождавшись ночи, убил Кузьму. Видно, и впрямь: перед реальной угрозой смерти многие становятся откровенными.

— Я и тебя бы отделал так же, если б пофартило слинять, — признался мокрушник и добавил: — Отпусти. Нарисую.

— Дыши тихо, — екнуло сердце у Кравцова — он услышал, как из подтрюмного отделения баржи захлюпали пузыри. «Куда теперь сковырнется баржа?» — подумал невольно.

— Размотай, Кравцов! Клянусь свободой, не дернусь. Надоело заживо в жмурах лежать, — стонал Сова.

— Кузьму сам одолел. А из брезента слабо выбраться?

— Фискал дрых как падла. А я ни в одном глазу.

— Так чем ты его убил? Уж очень узкий раневой канал.

— Спицей. Шустро. Он и очухаться не успел. Боли не слышал. Дернулся едва и готов. Так многих стукачей пришивают.

— А как из барака ушел?

— Ночью один поссать вышел. У них без параши. До ветра, на двор. Я за ним. И выскочил. Мужик свет не включал. В темноте меня не приметил. Слышал, как он дверь на запор брал, когда вернулся.

— Подлец! — не сдержался Кравцов. И тут же схватил Сову за шиворот. Вода подступила вплотную, баржа плотно уселась на дно. Фартовый хлебнул воды ртом и носом, и его едва не смыло.

Игорь Павлович подтянул его к маленькому пятачку на корме баржи, который еще оставался над водой.

— Хана нам, Кравцов! Обоим крышка будет. Сдохнем здесь! Зачем ты так лажанулся? Меня хотел сграбастать. А и сам накроешься теперь, — кривил посиневшие губы Сова, потерявший надежду на спасение.

Кравцов с ужасом глядел вокруг. Неужели, пройдя столько мук, выжив на Колыме, перенеся столько горя и потрясений, потонет здесь, вместе с Совой, наказав его и себя заодно?

«А впрочем, чего я сетую? Пережито много. Но разве я один такое перенес? Другие намного лучше меня были. Не повезло им. А я выжил, вышел. Не калека, никому не в обузу. Работал. Не по принуждению. Своим делом занимался. А если смерть застанет здесь, это еще не самое худшее. Не стоит сетовать на судьбу. Ей виднее…»

— Сюда! Сюда! Спасите! — замахал он руками, услышав шум мотора. Лодка иль катер, все равно, пусть снимут, заберут отсюда. Игорь Павлович кричал в сторону усиливающегося шума.

Только бы услышали, заметили, подошли…

Сова вздрогнул от крика Кравцова так, словно к нему ток большого напряжения подключили:

— Чтоб те голову с жопой поменяли, гад! Ну и хайло! Откуда в таком хилом фраере горлянка десятка бугров? — но поняв, что заорал Кравцов не с дури, вывинчивался из брезента руками и ногами. Из пелены дождя, ревя сиреной, сверкая прожекторами, вынырнул пограничный катер и, нащупав Кравцова, похожего на пляшущего на воде черта, подошел к затонувшей барже вплотную.

Кравцов в двух словах объяснил пограничникам все. И те, не медля ни секунды, сняли с баржи Сову, а потом и Игоря Павловича. Убедившись, что Сова не сбежит, Кравцов вошел в рубку катера. И едва успел перекурить, как пограничники причалили у морпорта Поронайска. По рации связались с горотделом милиции, и через несколько минут примчался «воронок». Сова под надежной охраной был привезен в тюрьму. А Кравцов, кто б мог подумать… Едва спало напряжение и предоставилась возможность расслабиться, почувствовал сильнейший жар.

Вечером «неотложка» увезла его из дома в больницу. Сколько он в ней пробыл, не знал: заснул в горячем тревожном сне. В котором всегда было темно. И дождь, перемешанный со снегом, царапал лицо, руки, сердце.

Выл ветер, напевая знакомые колымские песни, сложенные зэками со всех концов земли. Они пели их у костров, плотно прижавшись друг к другу плечами, чтоб не остудил лютый холод души, не выморозил память.

Проснулся он от смеха. Беззаботного, раскатистого. Огляделся. Какой-то незнакомый человек в светлой пижаме кивнул улыбчиво и включил динамик.

…Ты много видела героев,

следы их замела пурга,

тебя ведь надо было строить и проложить через снега…

В путь далекий — машина пошла, трасса, колымская трасса -

Магадана душа,

трасса, колымская трасса -

Магадана судьба…

Затихла песня, затих смех в палате. Лишь солнечный луч, пробивший занавеску на окне, играл в седых висках человека, искрящихся, как снег.

Говорят, что седина проступает у тех, в ком на всю жизнь застряла горькая память. Она не оттаивает.

Глава 7

Новоселов Трудового ничуть не коснулись события минувшей ночи. Да, они узнали о поимке бандита, убившего условника. Но не знавших ни убитого, ни убийцу не интересовали подробности.

Лишь условники оживились. А в бараке работяг перестали закрывать дверь на засов.

Фартовые отнеслись к новости по-своему. Молча. Но втайне у многих законнцков внутри холодок застрял.

«Видать, не трепался Горилла, сказав, что, если Кравцов взялся за дело, Сове хана пришла. Не приведись, засыпавшись, попасть в руки колымского дьявола. Он любого расколет». И хотя дело Совы вел другой следователь, не Кравцов, понимали фартовые: теперь не выпутаться, не сбежать, не выжить Сове. Нет у него больше шансов.

Близость Кравцова к Трудовому охладила пыл многих. И решившие забузить законники вовремя одумались. И не забузили, когда мастер из переселенцев не поменял местами работяг с фартовыми. Не перевел воровские бригады на строительные работы в селе. Хотя претензии высказывались, дальше разговоров не пошло.

А новоселы уже прижились в Трудовом.

Каждый день из пекарни привозили условники в столовую горячий хлеб. Его запах кружил головы. Он напоминал каждому свое.

Пшеничное поле неподалеку от дома. Русоголовые колосья, кланяющиеся в ноги человеку. Как не любить хлеб? Он грел руки и сердце. К нему тянулись пересохшими губами и невольно целовали, как сухие морщинистые руки матерей.

Перед хлебом склоняли головы. Знали и помнили, как часто его недоставало. Хлеб… И глаза людей смотрели на него. Оттуда жизнь. Его держали бережно, как ребенка, едва увидевшего свет. Его ели бережно, до крохи. Его всегда ценили.

И даже законники никогда не ругались, не сквернословили перед хлебом, почитая его как благодать и дар Божий.

Сколько раз за скудную пайку, не наевшись полож- лху няком, отдавали вдесятеро от своих общаков, которые

сколотили в риске и страхе, клали жизни и здоровье! А теперь — все на кон. Что есть деньги, золото против хлеба? И впивались зубы фартовых в купленные и отнятые пайки. Руки дрожали. И удачливые на воле воры нередко признавали меж собой, что в ходке без хлеба, как без веры в Бога, не проживешь.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию