Ее величество Тайга. Рысь Кузя - читать онлайн книгу. Автор: Эльмира Нетесова cтр.№ 89

«Пока они состарятся, всех кур в селе сожрут. А и потомство будет. Эти — участок без единой мыши оставят. Да и расплодятся, как муравьи. Лис в тайге никто не жрет. Разве только люди на них охотятся. Вон, кусала чернобурку, так потом волосами плевалась до ночи. Мяса у нее совсем нет. Одни жилы. Под шерстью — пот и моча. Зачем такое людям нужно? Ведь ни один таежный зверь на чернобурок не оглядывается. Сожрать их нельзя, дружить — опасно, враждовать — совестно. Тайге от чернобурки никакой пользы. Мышей и без них есть кому сожрать. И чего Акимыч так радуется этим лисам? Ни гордости, ни силы нет у них. И за что зверями называются? От рыжух и то больше проку. Они хоть дохлых зверей жрут, падалью не брезгуют. Чистый воздух в лесу берегут. Эти — к падали за версту не подойдут. Может, особые? А чем?» — не понимала Кузя.

— Потомство их, Кузенька, на другие участки разбежится. Подальше от родителей. Чернобурки большие участки себе гребут. Не живут поблизости друг от друга. Так что, кроме этой пары, к зиме у нас ни одной чернобурки не останется. А прок от них большой. Вот пройдет беременность у лисы, родит она и, как огневка, станет тайгу от падали чистить. Разбившихся, брошенных, погибших птенцов, зверей начисто подберет. Чернобурки, когда пузатые, только горячее едят, живую добычу. Плод берегут. Когда и животе пусто, может и гнилья нажраться. Она к нам на участок уже беременной пришла. Это к радости — такая прибыль, — улыбался лесник.

Кузя сердилась на Акимыча. Неужели он не понимает, что остальные люди, те, что живут в селе, не простят лисе украденного? Либо снимут шкуру с чернобурки, либо придут ругаться к леснику, как уже бывало.

Через пару дней после потравы, учиненной людьми, притопала к леснику сельская старуха. Сама тщедушная, как зверь-заморыш, глаза — что у побитой: опухшие, заплаканные.

Скребанула в окно, кликнула лесника и давай с ним ругаться. Мол, если он лису на цепь не посадит, она сама чернобурку вилами заколет. Всех кур она ей на подворье извела.

Акимыч отдал бабке цыплят, которых выращивал в избе. Долго уговаривал старуху. Дал ей меда, сушеных грибов и попросил не трогать лису.

Кузе бабка не понравилась. А потому, едва она отошла от избы, рысь крикнула над головой старухи. Та увидела Кузю, онемела от страха. Рысь зашипела, зарычала. Мол, зачем кричала на Акимыча? Но бабка, ухватив сумку с медом и грибами, кошелку с цыплятами, припустила в село без оглядки.

Кузя и не хотела на нее нападать. Просто не любила она шума в тайге. За ссору старуху наказала. А та, решив, что рысь ее сожрать хочет, добежала до дома куда быстрее, чем добралась к Акимычу.

В тайге еще не растаял весь снег. Он лежал под деревьями, в буреломе, холодил норы под корягами.

Особо много было его в распадке. Но и он не мог помешать весне. Распустились почки на иве, березах. А внизу, в проклюнувшейся траве уже появились первые подснежники.

Прошла зима. Вон какое синее-синее небо над тайгой. В нем птицы кричат на все голоса. Скоро комарье загудит. Только успевайте, птахи, ловить кусатиков. От них никому покоя не станет. Тучами на болоте водятся. Каждого зверя кусают, из всех кровь пьют. После них мошка появится. Та еще хуже комарья. Сама мошка совсем маленькая, зато после ее укуса громадная шишка вскакивает, несколько дней болит. Люди мошку гнусом зовут. Наверное, за занудный голос, а может, за характер гнусный. Ничем от мошки не спасешься, — ни одеждой, ни мазями. Даже костры не помогают. На огонь летят докучливые кровососы. Никому от них спасенья нет. Зато птицам комарье — первая жратва. Ловят их целыми днями. Но от того комаров меньше не становится.

Иногда на Кузино болото прилетали большие длинноногие цапли, лягушек живьем глотали. Ловили за лапу: подкинут в воздухе и хватают клювом — длинным, как ноги птиц.

Когда цапли прилетали, болото затихало. Не пели весенних песен лягушки. Не звали друг друга в гости. Иначе цапля за воротник хватала, не успеешь и опомниться. Она и любовь оборвет, и головастика сожрет. А потому брачные песни весной лягушки пели лишь ночью. Знают: цапля в темноте ничего не увидит. Только близко к ней не надо подходить.

Кузя долго любовалась тайгой. Такой красивый дом бывает лишь у сильных и дерзких зверей, которые всегда смогут защитить и отстоять его.

Тайга… Рысь лизала котенка, уверенно подползшего к ней. Скоро на лапы твердо встанет. Это не беда, что запоздалой родилась.

Но что это? Кузя прислушалась: кто так грубо ломает последний весенний снег? Может, олень? Выглянула рысь и тут же спряталась. В тайгу пришли люди. Несколько. В руках — ружья. А у одного — железный бачок в рюкзаке.

«Опять потраву принесли», — подумала рысь. И вспомнила, что вчера в лисьей семье появилось потомство. О том всему лесу раззвонили сороки.

Лис ночью в село убежал. Давно вернулся. Кузя видела его.

Лис притащил подруге гуся. Та его вмиг сожрала. Теперь лисят кормила.

Хотя где там кормит? Вон уже утащила свое потомство в болото. Но, видно, не всех успела перенести. Из-за коряги беспокойно выглядывает, людей боится. Знает, ее они ищут, за ее шкурой пришли.

Мужики подошли к норе лисы. В ней лис уже успел лисят попрятать. Тех, кого унести не успели. Лежат, не дыша.

— Сюда, мужики! Здесь она! — крикнул у норы человек и, сунув ствол в нору, выстрелил.

— Зачем стреляешь? Я ее, стерву, живьем возьму. С живой шкуру спущу при Акимыче. — И, заряд не тратя, мужик плеснул из канистры в нору.

Сердце Кузи от чего-то в испуге сжалось.

Человек зажег спичку, бросил на облитую нору. Та вмиг схватилась огнем.

Мужики захохотали. Затопали, закричали. Огонь разгорался сильнее, захлестывал нору.

Лис долго не появлялся. Но вдруг выскочил пулей, неся в зубах двух задыхающихся лисят. Они были меньше мышат и не успели ничего отнять у людей.

Мужики ждали лиса. Один ударил его прикладом по голове, второй выстрелил в голову.

— Попалась, тварь, воровка проклятая, — втоптали мужики лисят в землю.

— Давай здесь с нее шкуру спустим, — предложил один.

— Да вы гляньте, это же лис, сама стерва — жива! — взревел тот, который поджигал нору.

— А может, это он и воровал у нас?

— Лисят он тоже сам родил? — галдели люди.

— Значит, в норе она! Жги ее мужики! — вылил в нору из канистры вонючую жидкость самый молодой.

Пламя, взревев, охватило кусты. Те затрещали, накалились. А огонь уже охватил траву, деревья рядом с норой. Черный дым поднялся в небо тучей. В тайге начался пожар. Он охватил широкую полосу деревьев и полыхнул по ним раскаленным дыханием, превращая таежную весну в угли и пепел.

Нежная зелень робких клейких листьев морщилась, потом, шипя, факелом вспыхивала крона…

Была весна. Но смерть опередила. Отняла все жестокими руками людей.

Затлелись, взялись огнем коряги. Из-под них выскакивало, вылетало горящими клубками таежное зверье.