Черный лебедь - читать онлайн книгу. Автор: Звева Казати Модиньяни cтр.№ 33

– Только легкое подозрение, – ответила Анна в замешательстве. – Но я никогда не видела ничего такого, что позволило бы сделать определенное заключение.

Адвокат едва не потерял терпение.

– Тогда я буду более прямолинеен, – сказал он. – Пьер-Джорджо Комотти был захвачен в парке, на берегу пруда, во время интимного свидания с неким Лучано Кремонези, двадцати четырех лет, актером. – Адвокат прочел это с листа, лежащего на письменном столе. – Речь идет также о пакете кокаина, найденном в кармане пиджака Комотти, – добавил он.

– Пьер-Джорджо никогда не употреблял наркотиков, – резко возразила Анна, потушив сигарету.

– Откуда у вас такая уверенность?

Действительно, откуда? Как она могла гарантировать, что Пьер-Джорджо никогда не употреблял кокаин?

– Я не знаю, – откровенно призналась она.

– Вы не можете отрицать вероятной гомосексуальности и можете утверждать, напротив, относительно предмета гораздо более тяжкого и деликатного, – заметил юрист.

Анна закрыла лицо руками и расплакалась.

– Извините меня, адвокат. Я растеряна и огорчена. И главное, я очень хотела бы помочь другу, который столько сделал для меня.

Адвокат Аризи успокоил ее улыбкой.

– Я полностью отдаю себе отчет в вашем душевном состоянии. Но мне в самом деле нужно ваше сотрудничество.

– А если кто-то просто пытался скомпрометировать его? – предположила Анна, осушив платком слезы.

– Это вполне возможно, – согласился адвокат.

– Его молодой друг? – предположила Анна.

– Не исключено, – пожал плечами Аризи.

– Но почему?

– Всегда есть причина, чтобы предать, – ответил он. – А когда ее нет, ее выдумывают.

– Известно что-нибудь об этом Лучано Кремонези?

– Практически все.

Анна закурила новую сигарету.

– Он актер, верно?

– Актер, подающий надежды, гомосексуалист, наркоман. Он был задержан несколько дней назад, а потом необъяснимым образом отпущен. Возможно, в обмен на донос. Не исключено, что он обменял свою безнаказанность на голову нашего друга.

– Это месть?

– Возможно, месть отвергнутого любовника. В непостижимых лабиринтах человеческой души встречаются иногда самые отвратительные виды гнусностей.

Анна взглянула на стену напротив, где висела картина, изображающая мирную деревенскую сцену.

– Возможно, это моя вина, – сказала она. – Пьер-Джорджо пришлось расстаться с ним, когда я попросила меня приютить. Помнится, я видела мельком молодого человека, который уходил, когда я явилась к Комотти.

– Не берите на себя вину за то, в чем вы не виноваты. Но что-то вы можете сделать. Судя по вашему первому роману, у вас есть фантазия и хорошо развито воображение. Вы могли бы выдумать какую-то правдоподобную причину, чтобы оправдать отсутствие Комотти в редакции. Всего на несколько дней. К счастью, завтра суббота. В воскресенье выходной. В общем, постарайтесь сделать все, чтобы не взбудоражить издательство.

– А не могут туда позвонить из квестуры?

– В квестуре не спохватятся до вторника. Вы выполняйте свою задачу. А об остальном позабочусь я сам, – решил адвокат.

– Пьер-Джорджо – это человек, которого я очень люблю. Я бы все сделала, чтобы спасти его, – сказала Анна.

– Если понадобится ваше непосредственное вмешательство, я дам вам знать.

– Мне кажется, вы настроены оптимистически, – заметила она. – Словно у вас припрятан козырь в рукаве.

Аризи улыбнулся.

– В курии есть один человек, очень влиятельный, к мнению которого прислушиваются. Монсеньор Себастьяно Бригенти. Я обращусь к нему. Он друг и наш земляк.

– А также друг Монтальдо, – обрадовалась Анна. – Он крестил последнюю дочь Эдисона. Но я знаю, что его нет в Милане. Думаю, он находится в Швейцарии.

– Это не проблема. У церкви длинные руки, они дотягиваются далеко.

Монсеньор Себастьяно Бригенти был разбужен робким «Доброе утро», которое прошептала бесшумная монашеская фигура. Для сестры Имельды поручение будить по утрам прелата было честью, к которой она еще не привыкла. Этот важный человек, который, в некотором смысле, был под ее опекой, внушал монахине глубокое почтение. Ради монсеньора Себастьяно Бригенти сестра Имельда готова была умереть.

Себастьяно открыл глаза.

– Доброе утро, сестра Имельда, – прошептал он.

Маленькая монахиня неопределенного возраста, с осунувшимся лицом и внимательным пытливым взглядом открывала в его комнате ставни.

– Будь славен Иисус Христос, – ответила она, повернувшись, и тихо вышла из комнаты.

Прелат поднялся. В комнату проникал мягкий свет дождливого утра. Было половина шестого. Он подошел к окну и посмотрел на двор, залитый водой. Несколько часов глубокого сна было достаточно, чтобы вернуть ему силу и ясность ума.

Одеваясь, Себастьяно вспомнил о встрече, запланированной на день.

Самым важным было свидание с профессором Антонио Мингарди, итальянским политэмигрантом, который пользовался большим влиянием среди интеллигенции, противостоявшей фашистскому режиму и еще питавшей иллюзии относительно того, что можно преобразовать систему изнутри, отстранив от власти дуче и его приближенных. Монсеньор Бригенти помогал ему, несмотря на риск, поддерживая контакты с римскими и миланскими друзьями, готовыми принять участие в этом деле.

Его присутствие в Лозанне не было случайным. Он сам упорно добивался, чтобы его перевели в этот швейцарский город. К этому решению, одобренному курией, его подталкивало стремление быть далеко от Эстер.

Мысль об этой женщине, которую он по-прежнему любил, и о маленькой Лоле не давала ему покоя. Себастьяно и раньше не раз приходилось делать тяжелый выбор и противостоять жизненным трудностям, но чувство, связывающее его с Эстер, было самым суровым испытанием, которому он подвергался когда-либо в своей жизни.

Себастьяно Бригенти родился в Бергамо и был единственным и последним потомком богатой и могущественной семьи фабрикантов оружия. В том возрасте, когда юноши его положения обычно веселятся и наслаждаются жизнью, Себастьяно неожиданно решил пойти в семинарию, повергнув в замешательство и уныние своих родителей и друзей. Он стал хорошим священником. Его способности, ум и громкая фамилия способствовали быстрым успехам на пути к вершинам церковной иерархии. А его умение здраво мыслить и проницательность в решении самых трудных проблем сделали из него весьма заметную фигуру. После нескольких лет, проведенных им в Ватикане, Рим направил его в миланскую курию.