Нарциссы для Анны - читать онлайн книгу. Автор: Звева Казати Модиньяни cтр.№ 90

— Почему ты не сказала мне, что твой муж был в Милане в июле? — Этот вопрос, заданный ледяным тоном, точно удар, обрушился на нее. Ребенок резко зашевелился, и Мария почувствовала внутри боль и страх.

— Потому что ты меня об этом не спрашивал, — отпарировала она. Ветер упал, нарциссы побледнели, и не было больше аромата цветов. Небо на западе заволокло облаками.

— Я ненавижу ложь, Мария. — Лицо мужчины было бесстрастно, только шрам на щеке побелел.

— Я всегда говорила правду, — сказала она, сама поверив в собственную ложь. Пути назад у нее не было. Мохнатый шмель жужжал у нее перед лицом, но она не шевелилась.

— Возможно, я бы понял, если бы ты мне призналась, что влюблена в этого человека. — Казалось, он говорил сам с собой, готовясь сообщить решение, которое в глубине души уже принял.

— Признаваться было не в чем. — Инстинкт подсказывал ей слова.

— Может быть, — снова начал он, сделав долгую паузу, — может быть, я бы взял тебя даже с сыном от другого.

— Это неправда! — выкрикнула она с отчаянием.

— Что неправда? — закричал он. — Неправда, что я бы взял тебя с чужим ребенком, или неправда, что другой — отец твоего ребенка?

— Это все выдумки! — завопила она с яростью человека, раскрытого в тот момент, когда он был уже уверен, что вышел сухим из воды. Но не только это было в ее отчаянном вопле: она знала — ребенок этот от Чезаре.

— А это письмо? — Чезаре взмахнул листком, исписанным изящным, с легким наклоном, почерком Немезио. — «Моя сладчайшая любовь», — процитировал он спокойным голосом, в котором уже не было прежнего волнения. — Здесь есть все: дата, место, подробности вашей встречи в июле. — Ревность заставила его зверски страдать — это было чувство, которого он никогда не испытывал. Какая-то служанка и жалкий фигляр-циркач насмеялись над ним, Больдрани, которому не было равных.

— Послушай меня, Чезаре, — Мария лихорадочно искала выход, — я не хочу знать, что написано в этом письме. Я не хочу знать, кто тебе его дал. Но ты не имел права читать его, — добавила она, уповая на его чувство порядочности.

— Я не искал этих сведений. — Голубые глаза Чезаре отливали стальным блеском. — Но их невозможно отрицать.

— Пожалуйста, выслушай меня, я тебе все расскажу, — пообещала она, изо всех сил обнимая его.

— Я не хочу тебя больше слушать! — крикнул он, беря ее за плечи и отрывая от себя. — Я не хочу тебя больше видеть!

— Умоляю, Чезаре, выслушай меня. — Ребенок еще раз перевернулся у нее в животе и застыл, как камень: Мария почувствовала, как что-то давит внизу, и испытала болезненную схватку.

— Ты вела себя, как уличная женщина! — хрипел он, яростно тряся ее. — Ты вела себя хуже шлюхи. — Ревность и гнев исказили его черты. — Примерная экономка. Нежная Мария. Красавица Мария… — произнес он с сарказмом. — Великая шлюха! Грязная потаскуха! Решила соблазнить меня, чтобы получше пристроить своего ублюдка!

— Чезаре, — крикнула она, как раненый зверь, — этот ребенок — твой! — Вторая схватка, сильнее первой, не оставляла сомнений, что роды, ускоренные этим потрясением, уже начались.

Больдрани резким толчком отбросил ее назад, и Мария упала среди нарциссов. У нее хватило лишь сил подняться, опираясь на локти.

— Этот ребенок — твой, — почти прохрипела она мужчине, который стоял над ней с лицом гневного бога-мстителя. — Он твой, Чезаре Больдрани. Он твой, хоть ты и не хочешь это признать, и никто никогда не докажет тебе обратное. — Новые схватки разрывали ей внутренность, и Мария поняла, что она вот-вот родит, на месяц раньше срока. — Позови кого-нибудь, — сказала она едва слышно. — Твой ребенок сейчас родится. — И в этот момент почувствовала, что у нее пошли воды. — Он родится здесь, на этом поле нарциссов, но ты не увидишь, как он будет похож на тебя. Я увезу его далеко и научу ненавидеть тебя. За то зло, что ты нам причинил.

Поняв наконец, что роды и в самом деле уже начались, Чезаре бросился на виллу и позвал Аузонию.

— Мария собирается рожать, — сказал он ей. — Сделай все, что нужно. Позвони кому хочешь. В общем, займись этим.

А сам сел в машину и велел шоферу включить полную скорость, желая оставить эту женщину в своем прошлом. Он жаждал вычеркнуть ее из своего сердца, из своей памяти.

Чезаре укрылся в квартале делла Ветра, в доме Риччо и Миранды, почти потеряв контакт с внешним миром. В течение двух дней даже Пациенца не знал, где он. Но на третий день его чувство жизни возобладало. Стоило выслушать от Сибилии с сотней жизней, этой старой, как само время, гадалки, что ему сулит его будущее. И он пришел вновь в ее большую и грязную комнату, полную кошек и котов, в которой он много лет уже не появлялся. Запах кошачьей мочи по-прежнему мешался здесь с ароматом наргиле, которое старуха беспрестанно курила, а сама бессмертная Сибилия, сидящая со скрещенными ногами на шелковых подушках, все больше походила на мумию.

— Ты вернулся, парень, — сказала она, едва касаясь пальцами разноцветных карт, рассыпанных перед ней; глаза ее их уже не различали, но она распознавала, ощупывая их. Она по-прежнему звала его «парень», как и много лет тому назад, когда он пришел к ней перед тем как отправиться на войну.

— Я никогда ничего у тебя не спрашивал, Сибилия, — начал он. И это была правда. Старуха всегда сама угадывала вопросы.

— Это верно, — согласилась она, поднимая лицо и пытаясь разглядеть его своими уже совершенно слепыми глазами.

— Я пришел просто повидаться с тобой.

— Ты пришел потому, что тебя гложет ревность, — проговорила она голосом, ставшим за прошедшие годы еще более скрипучим.

— Какая ревность?

— Безрассудная и жестокая, которая пожирает тебя. Два дня назад у тебя родилась дочь.

— У меня нет никакой дочери, — возразил Чезаре.

— Ты ее оттолкнул, после того как вызвал на свет раньше срока своей яростью. Вижу дочь твою среди цветов. Цветы и слезы. Любовь и ревность. И кровь твоя на голой земле.

— Что за бред? О какой дочери ты говоришь?

Старуха улыбнулась своим морщинистым лицом, собирая на ощупь колоду карт.

— Это не бред, — сказала она, покачав головой. — Я говорю о ребенке, которого ты вытолкнул из материнского чрева прежде времени.

Чезаре почувствовал, как у него сдавило в груди.

— Если девочка родилась, — сказал он, — это дочь женщины, которая обманула меня. Это ее дочь, не моя.

— Она не могла обмануть тебя раньше, чем ты любил ее. И эта дочь — твоя. Карты не лгут, а мои глаза, хоть и без света, но видят далеко. Бог накажет тебя за то, что ты совершил. Пройдут годы, прежде чем ты сможешь увидеть свою дочь. И ты будешь страдать. Таково твое наказание.

— Если это моя дочь, я увижу ее, — решил он.

— Нет, прежде пройдут годы. Вот цена, которую тебе придется заплатить за ревность, что привела тебя к тяжкому оскорблению. Теперь уходи. Мы больше никогда не встретимся с тобой.