Женщины его жизни - читать онлайн книгу. Автор: Звева Казати Модиньяни cтр.№ 43

Аннализа инстинктивно угадывала то, что другие женщины постигали только благодаря долгому опыту. Ее первым побуждением было раздеться и решительно предложить себя Филу со словами: «Возьми меня, потому что потом будет слишком поздно, а я умираю от желания принадлежать тебе».

Однако инстинкт подсказывал ей, что даже самый уверенный в себе мужчина предпочитает, чтобы его раздразнили, а не атаковали, и хочет сам одержать победу, а не пасть, как крепость, взятая штурмом.

Когда она вошла в комнату Фила и взглянула на него влюбленными глазами, она уже знала, что позволит ему соблазнить себя, как порядочная девушка, уважающая священные древние традиции.

Американец сидел за письменным столом, втиснутым между стенкой кровати и балконной дверью. Он был погружен в чтение, когда вдруг услышал шорох за спиной, и невольно обернулся. От этого движения на обнаженной загорелой груди, среди мягких шелковистых волосков, блеснул опознавательный медальон на черном кожаном ремешке.

Поднявшись на ноги, Фил смотрел на нее, не в силах произнести ни слова.

– Значит, ты все-таки пришла? – вымолвил он наконец. Он уже не ожидал ее прихода; если бы его спросили, что он еще надеется увидеть в эту ночь, мысль о волшебном видении, представшем сейчас его взору, даже не пришла бы ему в голову.

– Вроде бы да.

Она была иронична, остроумна, весела, ее огромные глаза сверкали, на щеках играл стыдливый румянец, на лице читалась решимость человека, бросившего вызов судьбе.

– Боюсь прикоснуться к тебе, – признался он. – А вдруг это только сон?

– Тебе придется пойти на этот риск, солдат.

Она вся светилась нетронутой и грешной красотой, воспламененной жгучим желанием.

– Дай мне полюбоваться тобой хоть минуту.

Они стояли друг против друга, разделенные малым пространством комнаты, но уже объединенные неукротимым порывом страсти.

– Фил, наверное, я сошла с ума.

– Это совершенно не важно. Ты под моей защитой, – он слышал ее горячее дыхание.

– Я навлекла на себя всеобщее проклятье, придя в эту комнату.

– Никто не посмеет причинить тебе вреда.

– Я столько думала о тебе, – прошептала она.

– Ты – женщина моей мечты. – Американец двинулся к ней, медленно и нерешительно преодолевая разделявшее их пространство, словно эти несколько шагов могли стоить ему жизни.

Он поднял ее на руки и, держа в объятиях, направился к балкону, распахнутому навстречу звездной ночи. Порыв ветерка обвеял их, заставив задрожать.

– Когда две недели назад я высаживался на Сицилии, я и вообразить не мог, что буду любоваться самым прекрасным в мире небом, сжимая в объятиях свое счастье.

Из сада поднимался одуряющий аромат цветов. Аннализа спрятала лицо на обнаженной груди американца.

– У меня мурашки по коже, – пожаловалась она. Это было правдой: она действительно дрожала всем телом, несмотря на тепло летней ночи.

Филип вернулся в комнату, подошел к постели и бережно уложил ее на свежие белые простыни. Со всей возможной деликатностью он принялся медленно раздевать ее.

– Мне страшно, Фил. Мне кажется, мы совершаем нечто ужасное.

– Нет ничего ужасного, когда двое любят друг друга, – он неуклюже пытался ее успокоить.

Он уже знал женщин, но все это были наивные и бесхитростные американские девушки, их поведение и реакцию всегда можно было более или менее точно предсказать заранее. Ни одна из них не была такой загадочной и волнующей, как Аннализа.

Свой первый опыт Филип приобрел с однокурсницей в университете, такой же неискушенной и напуганной, как он сам. Приключение, вызванное спонтанным чувственным порывом, вышло кратким, беспорядочным и болезненным. Ни он, ни она не получили удовольствия. У обоих осталось ощущение неловкости.

И вот он снова держит в объятиях восемнадцатилетнюю девушку, но теперь он уже не подросток, а тридцатидвухлетний майор, весь захваченный чувством бесконечной нежности, какой-то изнуряющей истомой.

Аннализа, не сопротивляясь, позволила освободить себя от одежды, она выступала из покровов, как бабочка выходит из куколки, чтобы предстать перед глазами мужчины во всей своей прелести. Будучи существом естественным по натуре, она и не пыталась прикрыться, словно выставляя напоказ свою ослепительную наготу.

Ей вспомнились слова, произнесенные Анниной несколько лет назад, когда однажды верная экономка помогала ей принять ванну. Принцесса Изгро заглянула в дверь в тот самый момент, когда Аннализа поднималась из ванны с теплой водой, источающей аромат лаванды.

– Взгляните, принцесса, как прекрасна наша девочка, – восхищенно заметила Аннина. – Прямо как нарисованная.

Принцесса посмотрела на нее с восхищением и гордостью.

– За этой безупречной внешностью, – объяснила она служанке, – стоят поколения сицилийских аристократок, веками славившихся своей красотой и утонченной элегантностью.

Аннина не поняла ни слова, но кивнула с чистой радостью, свойственной простым душам, питающим трепетное уважение к непостижимому.

Аннализа тогда не придала этим словам никакого значения: она была необыкновенно хороша собой и сознавала свою красоту, поэтому собственная внешность ее мало волновала. Физические особенности становятся проблемой, когда человек некрасив и страдает от этого. Но теперь, когда Филип жадно разглядывал ее при свете луны, Аннализа не могла не возгордиться.

Когда же сам Филип стал снимать брюки, она отвернулась, спрятав лицо в подушку. Филип заметил ее пугливое движение и ласково спросил:

– Ты никогда не видела мужчины?

– Нет, – едва слышно призналась Аннализа.

Он склонился над ней, сжал ее лицо ладонями и нежно поцеловал лоб, глаза, губы.

– Это совершенно не важно, – сказал он, вытягиваясь на постели рядом с ней.

– Я знаю, как сложены Юпитер, Аполлон, Геркулес, я их видела на картинах в нашем доме. Но ты живой. Я ничего не знаю о настоящих мужчинах.

Это было не совсем так, кое-что она знала по рассказам своей кузины, принцессы Изабеллы Флорио, согрешившей в ее же возрасте с учителем верховой езды, флорентийцем, которому разоблачение грозило смертью.

Со слов кузины Аннализа пыталась разгадать для себя волнующую тайну секса, но сумела понять лишь одно: речь идет о неистовом кипении крови, о грубом сладострастии чувств, о греховном слиянии тел, за которым следует стремление к покаянию и искуплению. Образ мужчины, подавляющего женщину своей мужской силой, был ей навеян некоторыми страницами «Золотого осла» Апулея, которого она тайком прочитала в отцовской библиотеке. Мысль об учителе верховой езды с континента, оседлавшем Изабеллу, как кобылицу, рождала в ней волнение, распространявшееся по всему телу и исходившее теплой росой в хрупкой раковине ее пола.