Женщины его жизни - читать онлайн книгу. Автор: Звева Казати Модиньяни cтр.№ 127

– Не только бутерброд, но еще и добрый совет, – припомнил Бруно.

– Может быть. – Великан с величайшей осторожностью установил кофеварку на огне. – Хочешь кофе?

Барон отрицательно покачал головой.

– Ты сказал, что первый опыт очень важен и что мне повезло, потому что я правильно выбрал женщину, – он помнил все слово в слово.

– Ну, может быть, – угрюмо буркнул Кало.

Дом не слишком изменился с тех времен, когда Бруно был ребенком, с тех пор, как Филип подарил его ему. Но это был один из тех домов, которым время идет на пользу.

Весь текущий ремонт проводил Фонтана, художник-реставратор, знавший все секреты обновления росписей, лепнины, позолоты, работавший в лучших миланских домах. Пару раз за эти годы пришлось перевесить шторы и заменить мебельную обивку.

Бруно нечаянно задел газовую плиту: кнопка сработала, и пламя погасло.

– Эти дьявольские штучки! – взвился Кало, торопливо зажигая огонь.

– Я испортил твой шедевр?

Великан бросил на него презрительный взгляд и вновь вернулся к созерцанию своего фетиша. Кухня, оборудованная по проекту Бираги и Маджи, напоминала капитанскую рубку космического корабля: холодильник, сияющая мойка из нержавеющей стали со встроенным мусоропроводом.

Презирая все эти новомодные приспособления, Кало оставался до конца верен своей любимой неаполитанской кофеварке. Вода начала закипать, из отбитого носика пошел пар.

– Ну, так ты будешь пить или не будешь? – Он погасил газ, снял «неаполитанку» с конфорки и, перевернув, поставил ее на стол, чтобы вода просочилась сверху вниз.

– Да, спасибо. – Бруно знал, как ему угодить. Он снял с полки темного дерева две английские фарфоровые чашки в цветочек и сахарницу.

Кало принялся бережно разливать по чашкам божественный напиток. На лице его было выражение благодати.

Бруно добавил сахару в свою чашку.

– Сколько лет ты варишь кофе в этом куске выхлопной трубы? – спросил он.

– На Рождество будет сорок лет. Я варю в ней кофе с тех самых пор, как мне ее подарила твоя мать. – В его глазах мелькнула тоска по прошлому.

– Чем была для тебя моя мать? – Этот вопрос мучил его много лет, но только теперь удалось задать его не нарочито, по ходу разговора.

– Она была мечтой, – так же просто ответил Кало.

– Ты любил ее, – не отступал Бруно.

Великан кивнул громадной седой головой.

– В любви, – сказал он, глядя прямо в глаза Бруно, – бывает возможное, а бывает и невозможное. Моя любовь была несбыточной, а твоя – нет.

Опять Кало преподал ему жизненный урок.

– Ты говоришь обо мне? – притворно удивился Бруно.

Кало в гневе обрушил тяжелый кулак на стол.

– Тебе же не нравится мой кофе, – накинулся он на Бруно. – Тебе больше по вкусу то пойло, что подают американцы. Ты же не затем пришел в кухню, чтобы выпить кофе! Ты пришел узнать про Карин.

Настала очередь Бруно опустить голову.

– Уж я-то тебя хорошо знаю, Бруно, – продолжал Кало. – Никогда я не верил в эту историю с Маари. Да, ты женился на ней, ты был к ней по-своему привязан, вам было хорошо вместе, она родила тебе сына. Но это не помешало тебе шастать по всему свету с другими женщинами. А с тех пор, как появилась эта рыжая чертовка, ты будто ослеп, других для тебя не существует.

Отпираться было бесполезно.

– Где она теперь? – спросил он.

Кало допил кофе.

– У себя в горах, – ответил он, – в своем старом деревянном доме.

– А та девушка, что была с ней?

– Розалия?

– По-моему, именно так ее звали.

– Она на Сицилии. – Кало вытер рот бумажной салфеткой. – Как только мы определимся с выбором школы для Санни, мне придется вернуться домой и быть посаженым отцом на свадьбе. Она выходит замуж за Микеле Фьюмару.

– Значит, Карин осталась одна, – встревожился Бруно.

– По-моему, ей ничто не угрожает, – насмешливо возразил Кало. – По крайней мере в том, что касается жизни и здоровья.

– Что это значит? – нахмурился Бруно.

– Ничего. Но на твоем месте я бы за ней приглядывал.

Он не сказал ни слова о последнем донесении Микеле Фьюмары, видевшего ее в компании очень привлекательного молодого немца.

Комната Бенно Штайнера была одной из самых красивых и просторных в старом крыле гостиницы. Светловолосый красавец выглянул в окно. Сидя за столиком на террасе, Карин раскладывала на листе белого картона цветы и листья горных растений, чтобы сделать гербарий. Она разглаживала их и прикалывала булавками. Она была бесподобна в ореоле длинных и пушистых золотисто-рыжих волос. На ней был белый свитер, из-под которого выглядывал воротничок красной блузки, плотно облегающие белые вельветовые брюки, красные шерстяные гетры и замшевые альпийские ботинки. Он спустился вниз и предстал перед ней подобно златокудрому герою древней скандинавской саги. Она улыбнулась ему. Он обнял ее, и они заговорили. По разговору и по улыбкам было видно, что их связывают доверительные и сердечные отношения.

– Я вижу, среди твоих трофеев есть и трилистник, – заметил Бенно, указывая на цветы и листья, разложенные в прихотливом рисунке на листе картона.

Карин покраснела и занервничала.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она, подняв на него глаза.

– Ничего, – насмешливо ответил он, – совершенно ничего. Не сходить ли нам к пруду половить форель?

Ее вдруг охватила неизвестно откуда взявшаяся усталость и апатия. Она вся сжалась.

– Мне бы хотелось остаться здесь.

– Что-то тебя огорчает? – спросил он с участливой улыбкой.

Пестрая группа туристов вышла из кабины фуникулера.

– У меня нет особых причин для огорчения, – сказала она, бросив на него признательный взгляд, – просто что-то не хочется ничем заниматься. Хотя погоди, причина есть: отпуск кончается.

– Да, это верно, – согласился Бенно. – Я вернусь на работу к себе в клинику, а ты опять станешь деловой дамой международного масштаба.

– Прошу тебя, – она повысила голос, – не ставь меня на одну доску с некоторыми людьми.

– Ты все время о нем думаешь? – спросил он наугад, впрочем, не сомневаясь, что попал в цель.

Белое облачко закрыло на несколько секунд яростно палящее солнце, а на лице Карин печаль сменилась гневом.

– По-моему, это ты всегда о нем думаешь, – она судорожно смяла нежный и хрупкий листик клевера.

– Болезнь не вылечишь, скрывая от себя ее симптомы. – Бенно очень хотелось ей помочь.