Ваниль и шоколад - читать онлайн книгу. Автор: Звева Казати Модиньяни cтр.№ 10

– Знаешь, почему я плачу? – спросила Ирена. Пенелопа покачала головой. Она не знала и не хотела знать.

– Мне кажется, я утратила привязанность человека, который мне очень дорог, – прошептала мать.

– Ах да, до меня дошли слухи, что синьор Ромео Оджиони женился, – не удержалась девушка и тотчас же пожалела, что с ее губ сорвалось ненавистное имя.

Ирена вытерла лицо бумажной салфеткой.

– Он тут ни при чем. Я плачу из-за тебя, – призналась она. – Вот уже несколько лет мы друг другу словно чужие. Я стараюсь не драматизировать наши разногласия, все надеюсь, что они разрешатся сами собой. У тебя был переходный возраст, я понимаю. Матерям в таких случаях следует проявлять терпение. Но ты уже выросла, ты уже почти взрослая, а мы все по-прежнему на ножах. Что я тебе сделала? Чем обидела?

Вопросы матери Пенелопа восприняла как вторжение в заповедную область своих чувств. Между ними не было ничего общего. Пенелопа не воспринимала мать как родного человека и хотела во что бы то ни стало сохранить дистанцию.

– Ничего ты мне не сделала, – ответила она. – Но если ты плачешь из-за меня, меня это не касается. Не впутывай меня в свои проблемы. Они не имеют ко мне никакого отношения.

– Ты очень жестока, – сокрушенно вздохнула Ирена.

– Я говорю то, что думаю. Ты же всегда хотела, чтобы я была честной, – бросила через плечо Пенелопа, поворачиваясь, чтобы уйти.

На самом деле она тоже страдала от разрыва с матерью и замкнулась в себе, чтобы избежать непонятных ей проблем, слишком пугающих и сложных для ее юной души.

Пенелопа сочинила балладу и этим утром спела ее на пляже своей подруге Сандрине под аккомпанемент гитары, зная, что мать все слышит. Песня представляла собой гневное обвинение против Ирены, хотя ее имя, разумеется, не называлось. Та все прекрасно поняла, но промолчала, а потом закрылась у себя в спальне, чтобы выплакаться.

– Прошу тебя, Пепе, давай поговорим, – умоляюще проговорила Ирена. – За что ты меня так ненавидишь?

– Вовсе нет, – покачала головой Пенелопа. – Просто я не понимаю, почему ты считаешь, что можешь делать все, что захочешь?

– Почему ты заговорила о Ромео Оджиони?

– Сама знаешь, – уклончиво ответила Пенелопа, опустив взгляд.

Ирена взяла ее за подбородок и заглянула прямо в глаза.

– Синьору Оджиони удалось спасти то немногое, что еще оставалось от бабушкиного имущества. Он деловой человек. Если дом в пригороде Форли еще принадлежит нам – это его заслуга. Он выселил жильцов и разместил в здании один из своих цехов по производству пуговиц. Сегодня бабушка сводит концы с концами благодаря аренде, которую он платит. Он отремонтировал и укрепил стены за свой счет. Он хорош собой, умен и в достаточной степени циничен, чтобы добиться успеха. По отношению к твоей бабушке он был честен и щедр. Он поступил так ради меня, потому что я ему нравилась. Я тоже была к нему неравнодушна. Года два я позволяла ему ухаживать за собой, это правда. Возможно, я зашла бы и дальше, но именно ты, сама того не зная, остановила меня и помогла сохранить верность тому, во что я верю: моему браку и моей дочери. Ну, словом, Пепе, ничего серьезного между нами не было. Может быть, он и надеялся… Но потом понял, что напрасно. Вот почему он женился. Я люблю твоего отца и от души желаю, чтобы и ты нашла себе мужа, похожего на него. Ну, разве что… пусть у него будет чуть больше честолюбия. Если это и правда, что страдания не так мучительны, если есть деньги.

Пенелопа внимательно слушала мать, вновь вспоминая ту летнюю ночь в башенке, шквал чувств, обрушившихся на нее. Обломки этих чувств погребли под собой ее любовь к матери.

Неужели ее мать и вправду верит, что несколько слов, сказанных так запоздало, могут исправить то, из-за чего она страдала столько лет? Это было бы слишком просто. Пять лет прошло с той ночи, за это время она разучилась доверять матери, да и сейчас не была уверена, что мать говорит ей правду.

– Зачем ты мне все это говоришь? Я же тебя ни о чем не спрашивала, – угрюмо возразила Пенелопа. – И кстати, почему ты об этом заговорила именно теперь?

– Потому что не могу больше выносить твою холодность. Я тоже видела тебя в ту ночь, хотя и надеялась, что в темноте ты меня не узнаешь. Мне потребовалось время, чтобы понять, что тебе все известно. А потом я не раз спрашивала себя, готова ли ты выслушать правду?

– И что, по-твоему, я должна делать теперь, когда ты мне все рассказала?

– Как я могу ответить за тебя?!

– Ну что ж… Могу сказать, что я не брошусь тебе на шею с распростертыми объятьями и не жди, что я предложу тебе свою дружбу.

– Просто перестань меня ненавидеть. С меня и этого довольно.

– Почему для тебя это так важно? Мы почти не видимся. Где уж мне тебя ненавидеть!

И тут глаза Пенелопы наполнились слезами.

– Ты говоришь ужасные вещи, – прошептала Ирена.

– Мне очень жаль, мама, но ничего другого я сказать не могу. Я чувствую себя такой несчастной. Учусь я не блестяще, поэтому вы записали меня в простую школу, а не в лицей, но и там я еле-еле успеваю. Из-за твоих подруг и их дочек у меня куча комплексов. Ты такая красивая – рядом с тобой я чувствую себя толстой и безобразной лягушкой. Ты это хотела знать?! Впрочем, к чему тебе эта правда?!

Выплеснув на мать свои обиды, Пенелопа разразилась рыданиями. Ирена обняла ее и крепко прижала к себе, тихонько приговаривая:

– Что мне делать? Как мне тебя утешить? Как же нам быть дальше?

– Попробуй поработать волшебной палочкой. Это ты родила меня уродиной. Сделай меня такой же красивой и желанной, как ты сама! – всхлипывая, проговорила Пенелопа.

Ирена улыбнулась. Признание дочери показалось ей по крайней мере некой отправной точкой для примирения.

– Слушай, это неплохая мысль. У меня есть волшебная палочка, хотя ты ее не видишь. Конечно, она подействует не сразу. Мне потребуется время и твоя помощь, – сказала она, поглаживая дочь по волосам.

– Объясни толком, – попросила Пенелопа, высвобождаясь из ее объятий. – Я не поняла…

– Первым делом я посажу тебя на диету. Ты должна будешь заняться спортом. Я научу тебя играть в теннис. Отведу к моему парикмахеру, к косметологу, а потом мы съездим в Форли и накупим тебе новые наряды. К сентябрю ты будешь носить сорок четвертый размер, это я тебе обещаю. И тогда ты поймешь, какая ты красивая.

– Но я никогда не стану такой, как ты, – с сомнением покачала головой Пенелопа.

– Ты будешь лучше меня. Научишься быть собой и сама себе нравиться. Не сомневайся.

Девушка недоверчиво покачала головой. Она была взволнованна, обескуражена и даже была готова покинуть комнату матери, как вдруг у самого порога обернулась: – Ты и сейчас не разрешишь мне пойти на пикник?