Это мужской мир, подруга! - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Веденская cтр.№ 10

Несмотря на кажущуюся простоту и доступность, Варечка была человеком весьма своеобразным. Она выросла тут, на Патриарших, в квартире, которую когда-то получил ее дед – материн отец, зам какого-то министра по вопросам культуры. Варечка ходила в спецшколу, с детства владела английским и французским языками и знала наизусть огромное количество стихов. Часть из них были матерными и жутко пошлыми, вторая половина – лучшие сочинения Цветаевой, Пастернака и Вознесенского. Правда, матерные стихи она читала чаще и с большим удовольствием.

– Мажорская кровь мне мешает, – частенько говорила Варечка. – Уводит от народа! Вот и борюсь.

– Успешно, кстати, – смеялась я до слез от ее частушек. Ее коронная была: «Я в концертный зал попала, слушала Бетховена – только время зря пропало, ну, б..., и х...на!» Ее дед умер так давно, что Варя даже не помнила его лица. Отсоединенные от кормушки, со временем они с мамой подрастеряли былой шик, а в итоге от всего Клондайка осталась только эта вот квартира. Варя давала несколько объявлений в неделю, во всяких журналах и интернет-сайтах – на английском, исключительно для иностранцев. «Уютные частные апартаменты с полупансионом для желающих ощутить истинный вкус жизни в центре Москвы». Под столь привычным слуху иностранных туристов понятием «полупансион» Варечка имела в виду следующее:

– Можете пользоваться стиральной машинкой и холодильником. Что найдете – ваше. Что оставите – мое. – Уловка работала, а кроме того, слава о веселой Varechke шла впереди нее, и квартиру периодически наполняли реки, фонтаны и ручьи студентов, молодоженов, туристов-экстремалов со всех концов земного шара. В нашей квартире можно было, встретив утро на кухне с весело щебечущими подружками-итальянками, закончить день в долгой философской беседе с немецким юнцом в удобной кожаной обуви и с потертым рюкзаком за спиной. В основном это были студенты и молодые супружеские пары, которые прилетали в город на несколько дней, щебетали на нашей кухне на самых разных языках, размахивали путеводителями и восхищались Кремлем, Новодевичьим монастырем и красивыми девушками. Последнее определение частенько, как это ни было для меня странно, относилось ко мне. Язык проблемой не являлся, Варечка говорила свободно и, кажется, даже материлась на нескольких языках мира, а я часто объяснялась жестами. Смех, атмосфера праздника, красота Патриарших прудов – все это было понятно и без перевода. Для особо любознательных на кухне всегда лежали словари и разговорники.

– Почему иностранцы? – спросила я ее как-то еще в самом начале нашего знакомства.

– С них можно драть втридорога, и они крайне редко напиваются до свинообразного состояния, – объяснила мне Варечка.

В летние дни квартира пользовалась повышенным спросом, так что мы с Варечкой делили мою малюсенькую комнатку на двоих, теснясь на скрипучей кровати. Тогда Варечка снимала какой-то процент с моей собственной платы. Но в основном она занимала комнату с балконом, а я наслаждалась своей микрорезиденцией. И ни разу, ни разу еще до сегодняшнего дня, я не пожалела, что в свое время, год назад, я не пошла на поводу у отца и не вышла замуж. Эта жизнь, хоть и сведенная к паре джинсов и одному трикотажному платью, нравилась мне больше. Правда, до этого дня мне еще не приходилось обращаться с заявлением в милицию.

– Слушай, может, ему яйца оторвать? – предложила Варечка, когда я поделилась с ней тем, что произошло сегодня на работе.

– Кому именно? – вздохнула я. – Мудвину, следователю или папаше моему? Может, еще и Никитке оторвать за компанию, чтоб уж был комплект?

– Да уж, целая яичница получается, – хмыкнула Варечка, наливая себе в бокал остатки красного вина, бутылка которого уцелела в секретере. Эндрю хоть и французский коммунист, а вкус у него отменный, у чертяки. Вино было вкусным, я выпила почти всю бутылку, пока Варечка ехала домой.

– Самое поганое, что завтра мне на работу. Даже не представляю, как я туда пойду. А что, если он опять меня вызовет? – волновалась я. – И вообще, мне теперь хочется оттуда уволиться, но я не могу представить, где прямо сейчас найти место с нормальной зарплатой.

– Можно подумать, ты зарабатываешь золотые горы! – возмутилась Варя. – Такую работу можно за три дня найти.

– Ты думаешь? – нахмурилась я. При ее решительности и уверенности в себе – возможно. При моей закомплексованности и мании преследования – это было посложнее. С тех пор как мы с Варей встретились, я, конечно, достаточно сильно изменилась. Я хотя бы перестала дергаться от каждого звонка в дверь и чувствовать постоянную слежку. Уже неплохо. И я не теряла дара речи, если меня спрашивали о моей семье. Когда Варя встретила меня на Тверском бульваре, я испытывала определенные проблемы даже с тем, чтобы попросить прикурить. Я дрожала от холода, так как почти целый день провела на этой лавочке в хлопковом платьице на тесемках – единственном, что не отобрал у меня отец, когда я уходила из дома. Я помню, как влетела домой, крутя на пальце ключи от «Тойоты», и потребовала, чтобы отец раз и навсегда оставил меня и мою личную жизнь в покое, если хочет, чтобы я вообще согласилась считаться его дочерью. Это был неверный ход.

– Что? Ты, мелюзга! Языком-то не мели, а то я его тебе укорочу! – немедленно взбесился отец.

– Не посмеешь! – самонадеянно гаркнула я. – И имей в виду, я все знаю.

– Да ну! Ты что ж, как Господь Бог? – нехорошо усмехнулся он. Я говорила, что мой отец – человек весьма религиозный? Ну, во всяком случае, в его представлении, он очень даже верит в Бога. Он носит крест на груди, крестится прежде чем начать переговоры, а иногда кидает мелочь нищим из автомобильного окна.

– Я знаю, что ты подкупил Никиту, чтобы он на мне женился. Как ты мог?! – Я была возмущена, я жаждала извинений. Они не прозвучали.

– А что делать, если ты такая долбанутая! Кто тебя возьмет, с таким гонором! Ты бы хоть жрала получше, что ли? Скоро будешь в щели проваливаться, мечта бультерьера!

– Я тебя ненавижу!

– И что? Кого интересует твое мнение. Ты – моя! И пока ты носишь мои цацки, катаешь свой тощий зад на моей тачке и тратишь мои бабки – будешь делать, что я скажу. И за Никиту замуж ты пойдешь!

– Ни за что, – замотала головой я.

– А не пойдешь – лишишься всего. Имей в виду, я не шучу. Мне уже надоело потакать твоим капризам. Я думал, устрою все по-хорошему, а ты – опять туда же. Финтить? Не позволю!

– Да пошел ты со своими деньгами! Я вообще не хочу тебя знать! – разрыдалась я, а он подошел ко мне, взял за плечи, встряхнул, как какую-то тряпичную куклу, и рявкнул:

– Тогда пошла вон. На коленях приползешь.

– Не дождешься! – хлюпала я. После чего у меня были изъяты: ключи от «Тойоты», кредитки и вообще весь кошелек, сумка с документами, ключи от дома и даже косметичка. Я схватила с вешалки бархатный пиджак, но отец вырвал его у меня и демонстративно оторвал воротник.

– Свихнулся? – заорала я, а отец только расхохотался и добавил:

– Если хочешь уходить – уходи. Тут твоего вообще ничего нет. Голой пойдешь!