Уроки зависти - читать онлайн книгу. Автор: Анна Берсенева cтр.№ 49

Она и спала, наверное, минут пятнадцать, когда в прихожей раздался звонок. Один, второй… пятый – считала Нора из своего сна. И только потом сообразила, что пять звонков – это к ней, и побежала открывать.

Она думала, что Алиция пришла или Андрея прислала, и надо будет посидеть с Сашенькой, пока они куда-нибудь сходят. Норе часто приходилось нянчиться то с Сашенькой, то с Кирой, то с Федей, и это ее совсем не затрудняло.

Но мужчина, который появился перед нею, когда она открыла дверь, никакого отношения ни к кому из них не имел; Нора видела его впервые. Он был щуплый и весь насквозь прокуренный. Знала она таких – курят одну папиросу за другой так яростно, будто им за это платят.

– Ты Нора Маланина? – спросил он.

И в интонациях его, и во всем виде было то, чего Нора давно уже не встречала в людях: бесцеремонность, отсутствие душевной тонкости. Вокруг нее, кроме соседей по коммуналке, да и то не всех, просто не было теперь людей с такими душевными качествами, вот она и отвыкла от того, что человек, разговаривая с тобой, того и гляди сплюнет себе под ноги.

Этот, что стоял на пороге, не то что под ноги мог сплюнуть, а и чего похуже сделать, сразу видно. Поэтому на вопрос его отвечать и тем более пускать его в квартиру Нора не поспешила.

Она молча смотрела на незнакомца, ожидая, когда он уйдет.

– Ты, ты, – ничуть не смутившись ее молчанием, сказал он. – Выросла, но не изменилась. А я Павел Маланин.

Нора ахнула и отшатнулась. Если бы предстал перед нею Ленин из Мавзолея, то она была бы потрясена меньше.

– Чего испугалась? – усмехнулся он. – Думала, я покойник?

– Н-не думала… – пробормотала Нора.

Это была правда. Она совсем не думала об этом человеке, который, может, был ее отцом. Не хотелось ей думать ни о чем из той жизни, которую она оставила за чертой Москвы. Навсегда оставила!

Несмотря на все свое потрясение, Нора окинула его быстрым взглядом. Ей такого взгляда бывало достаточно, чтобы понять, что человек собой представляет и даже чего от него ждать. Ольга считала, что такая способность – часть Нориной необъяснимой интуиции.

В этом человеке ничего плохого или опасного не было. Несмотря на прокуренный вид, и седую щетину, и нервность каждого жеста. Его можно было не бояться, это Нора поняла.

– Проходите в дом, – сказала она, отступая от порога.

– В дом! – хмыкнул он. – Не отвыкла по-деревенски.

Соседи, попадавшиеся в коридоре, провожали ее любопытными взглядами: кого привела? Вряд ли Павел Маланин мог показаться им видным кавалером.

Жаннеттиному сну посторонние звуки обычно не мешали. Но все-таки в комнате Нора стала говорить потише.

– Ребенок у тебя? – спросил Павел Маланин.

Она кивнула.

– Кто?

– Дочь.

– Хорошо.

– Почему хорошо, что дочь? – не поняла Нора.

– Дочь или сын, все равно. Что ребенок есть, это хорошо, – уточнил он. – Не зря я тебя, значит, с того света вытащил.

Нора даже покачнулась. Не могла она спокойно такое слушать! Может, вся ее жизнь должна была перевернуться от его слов.

– Я ничего не знаю, – с трудом выговорила она. – Ничего. Расскажите мне.

– Хоть чаю бы налила. – Он снова усмехнулся. – Или у вас в Москве не принято?

Что принято во всей Москве, Нора, конечно, не знала, но вот Ангелина Константиновна говорила, что если человек, даже случайно зашедший в дом, уходит голодным, то это просто неприлично. В этом смысле Москва совпадала с Каменкой. Хотя во всех других смыслах нелегко было Норе привыкнуть к московским обыкновениям; за год с небольшим она москвичкой, конечно, не стала.

– А ведь ты сама московская, – сказал Павел Маланин.

Каждое его новое сообщение приводило ее во все большую тревогу.

– Вы садитесь, садитесь, – поспешно сказала она. – Вот сюда, к столу. Я сейчас вам суп разогрею.

С тех пор как перестала кормить грудью, Нора ничего отдельного для себя не готовила. Доедала вечером или следующим утром то, что оставалось за день после Люблюхи – не держать же для ребенка несвежее, – и этого ей вполне хватало.

Люблюхин овощной суп она и бросилась было разогревать для нежданого гостя.

Но Павел Маланин не дал ей выскочить в кухню.

– Сядь, я пошутил, – сказал он. – Я там тебе конфет принес, апельсинов, бананов. – Он кивнул на пакет, который поставил в углу комнаты. – Потом съедите с дочкой. А суп мне твой не нужен, в поезде поем.

– Вы далеко едете? – спросила Нора.

Она не знала, какой хочет услышать ответ.

– В Мурманск, – ответил он. – Люди к пенсии с северов уезжают, а я вот наоборот. Потянуло туда, где молодой был.

– Скажите, что значит – жизнь вы мне спасли? – глядя на него так, словно взгляд ее магнитом к этому человеку притянуло, спросила Нора. – Кто я вообще?

– Девочка московская, – повторил он. – Фамилия твоя – Лазарева. Имя – Нора и есть. Ты мне его сразу сказала, как я тебя увидел.

– Где вы меня увидели?

Она едва слышала собственный голос и не узнавала его.

– В море Лаптевых.

– Как?.. – Ничего она не понимала! – Я там что… Плавала?

– На острове ты была. Море Лаптевых, Северный Ледовитый океан. Якутия это. А остров как называется, уже не помню. Заячий, что ли? Нет, не помню, – повторил он. – Подошли запасы воды пополнить, встали на рейд. Нас, матросов, на берег отпустили, чтоб передохнули маленько, а то рейс длинный был – в порт назначения мы уже шли, в Мурманск. Из Певека груз доставляли. Ну, это неважно. Остров тот небольшой, за час обойдешь. Я от ребят оторвался, один пошел. – Он улыбнулся и объяснил, словно извиняясь: – Хоть я по молодости совсем простой парень был, а все-таки уединения мне не хватало. Иду – вдруг слышу: вроде дети галдят. Думал, померещилось – какие тут дети, в глуши этой ледяной? Тундра, одни оленьи стада зимой с материка по льду переходят да собаки бегают.

– Откуда там собаки? – чуть слышно спросила Нора.

Ей хотелось хвататься за мелочи. Слишком большим, непонятным, грозным было главное, о чем он рассказывал.

– Я тоже удивился, – кивнул Павел Маланин. – Бегают по тундре здоровенные такие псы вроде волков. Может, пастушьи, кто их знает. Глаза злые, волчьи, но меня сторонятся, однако же, не нападают. В общем, дошел я до того края острова, где галдеж стоял, смотрю, правда дети. Маленькие совсем, лет по шесть, может. И не якутские дети, вот же я что сразу понял! Вообще не местные. Одеты по-городскому и легко так – платьица, штанишки. Ни пальто, ни шапок. Уже август был, а в сентябре там снег ложится, если не раньше еще. На одной, самой маленькой, года три на вид, вообще сарафанчик такой голубенький, на бретельках, а под ним блузочка с кружевами. Это ты была, – сказал он.