Риск эгоистического свойства - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Алюшина cтр.№ 57

– Я должна тебе сказать, Катерина…

– Укол сделать? – засуетилась Катька. – Очень больно?

– Сделаешь после. Выслушай меня.

Катерина привычно выпрямилась на стуле – держала осанку, приготовившись к нескончаемым наставлениям-поучениям.

– Я хочу попросить у тебя прощения, – твердо произнесла Ксения Петровна.

Катерина видела, что она преодолевает не только ужасную боль, а что-то еще, себя наверное. Преодолевает, ломает и… ненавидит за это Катьку! Это блестело непролитой слезой в ей глазах. Она смотрела на внучку в упор и боролась с ненавистью.

– Я плохая мать. Я не люблю детей и не любила свою дочь. Мой муж умер, когда Анастасии исполнилось два года. Я не могла простить, что он умер и оставил меня одну. Мне, кроме него, никто не был нужен в этой жизни. И ребенок не нужен. Но она моя дочь, и я понимала, что есть определенные обязанности, которые следует выполнять. Я должна воспитать и вырастить ее. Я знала, что дисциплина, четкий порядок, жесткий контроль и справедливое наказание сделают из ребенка успешного человека. А она сбежала. На следующий день после своего восемнадцатилетия, втайне от меня, она вышла замуж за твоего отца и переехала к нему жить. Твой отец старше ее на пять лет, тогда он уже работал инженером, и я решила оставить все как есть. Я могла бы вернуть Анастасию и аннулировать брак. Через два года у них родилась Лида, а через пять лет ты. Они всегда плохо жили, но Анатолий старался сохранить брак ради детей, и он любил твою мать, по крайней мере вначале. А она любить не умеет и не умеет быть женой и матерью. И все же, благодаря твоему отцу, они прожили четырнадцать лет. Когда он не выдержал, Анастасия обвинила во всем его и тебя. Ты так похожа на своего отца. За все годы их совместной жизни мы виделись шесть раз, и то потому, что на этом настаивал Анатолий. И каждый раз Анастасия обвиняла меня в своей сломанной жизни и в том, что я ее не любила.

Ксения Петровна закрыла глаза, собираясь с силами, сглотнула сухим горлом. Катерина торопливо дала ей попить. Бабушка сделала несколько глотков, отвела чашку рукой.

– Сядь.

Катерина села на стул.

– Когда отец привез тебя ко мне, я не хотела тебя брать. Мне никто не был нужен, тем более маленький ребенок, но я понимала свою ответственность и согласилась. Я решила исправить свои ошибки, допущенные в воспитании дочери, и воспитывать тебя тверже и требовательнее. Чем безропотнее ты подчинялась, тем большее давление я на тебя оказывала, – она посмотрела Катьке прямо в глаза, – и делала это осознанно. Я вымещала на тебе обиду на мужа, на дочь, на жизнь и наблюдала, как ты исполняла мою волю и ломалась, переставая быть личностью. Я не понимала, что ты дар Божий, что не живу в одиночестве, и есть кому передать свои знания, и это шанс научиться любить. Я знаю, что ты меня ненавидишь, как и твоя мать. Но ты во сто крат сильнее и умнее Анастасии! Ты не вступила в открытую борьбу, но ты сумела добиться и сделать все вопреки мне, как сама решила. Я все знаю про тебя и Тимофея, и уже давно. Я могла бы прекратить вашу дружбу в один день, засадив его в тюрьму. Но я поняла, что ты уже другая, и никогда не простишь мне этого, и не смиришься, и сломаешь свою жизнь и мою. Я горжусь тобой, как ни тяжело мне в этом признаваться. Если сможешь, прости меня. Оказывается, это страшно – умирать, когда сделал столько неправильного, исковеркал чью-то жизнь и когда тебя ненавидят.

– Я тебя не ненавижу, – глядя в темное зимнее окно, сказала устало Катька.

Искренне. Не чувствовала она ненависти к ней, обиду, обвинение, злость – наверное, но не ненависть!

Катьке казалось, что говорить больше не о чем, но Ксения Петровна продолжила исповедь надтреснутым болью голосом:

– Все эти годы Анатолий присылал деньги на твое содержание. Последние несколько лет он стал предпринимателем, и суммы увеличивались. Он живет не в Москве, его адрес и телефоны найдешь в комоде. Он не бросал тебя, это я поставила условие, что он никогда не предпримет попыток общаться с тобой. Он согласился. Я практически не тратила этих денег, открыла счет в банке на твое имя. Сейчас там скопилась очень большая сумма. Она твоя. Дарственную на квартиру я оформила на тебя. Теперь это твоя квартира.

– Это чтобы я тебя простила? – холодно спросила Катька.

– Это чтобы ты не пропала в этой жизни от нищеты. Раз в месяц все эти годы я звонила твоей матери и сообщала, как твои дела. Ее адрес и телефон найдешь там же, где и отцовские.

– Она живет в Москве? – отстраняясь от боли, схватившей за горло, спросила Катерина.

– Да. Она и твоя сестра Лида.

– Они хотели со мной встретиться?

– Нет.

Катька молчала, оплакивая себя сердцем, ей хотелось орать во все горло, задать вопросы: почему?! Почему она жила нищенкой, в сиротском платье, без игрушек, без радостей, без детства, когда у них были средства на нормальную жизнь?! Это что, один из садистских приемов воспитания аскезой? Почему она не давала ей общаться с отцом?! Еще один издевательский пункт? Почему она исковеркала ее детство?!

Она смотрела, смотрела, смотрела в слепое ночное февральское окно и ни о чем не спрашивала.

Накануне похорон Ксении Петровны, вечером, Катерина долго сидела перед телефоном и смотрела на два аккуратно вырезанных из ученической тетради пожелтевших листка в клеточку с адресами и телефонами ее отца и матери. Она очень много передумала, глядя на эти листки, так много, что у нее заболел мозг.

И набрала твердой рукой номер.

– Алло? – услышала она первый раз за много лет смутно знакомый голос.

И не сразу смогла говорить.

– Алло! – более требовательно призвали к разговору в трубку телефона.

Катя отвела трубку от уха, откашлялась в сторону, прочищая горло, и, сохраняя нейтральный тон, спросила:

– Анастасия Федоровна?

– Да, это я.

– Я Катерина Воронцова. Ваша мама, Ксения Петровна Александрова, умерла. Похороны состоятся завтра. – И тем же бесстрастным голосом сообщила место и время похорон.

В трубке повисла оглушающая тишина, даже дыхания не было слышно, а потом хриплый голос:

– Катя-я.

А Катерина медленно-медленно положила трубку на аппарат.

Она походила по квартире, чувствуя себя посаженным в ненавистную клетку зверьком, ей дышать удавалось с трудом, думать! Как же ей сейчас необходим Тимофей!

Но он неизвестно где, в очередной сверхзасекреченной командировке на неопределенный срок – пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что, как в сказке! И не дозвониться, не соединиться никак!

«Хватит соплей, Катерина! Развела тут!» – прикрикнула она на себя мысленно.

И задышала нормально, уравновесила нервишки и быстро, чтобы не передумать, вернулась к телефону и набрала следующий номер.

Рабочий номер телефона не отвечал, Катя позвонила на домашний. Ответил женский голос.