Предисловие к книге "Матрица жизни на земле" - читать онлайн книгу. Автор: Эрнст Мулдашев cтр.№ 46

Скажу Вам честно, дорогой читатель, что оборудование в нашем глазном центре — одно из самых лучших в мире. Дикие суммы заплачены за это оборудование. А добились мы этого тем, что… каждому богатому пациенту вводим «Аллоплант» в точку Жадности. Они же, богатеи-то, не понимают этого, — как обычный укол воспринимают с дурости, хотя обычный укол делается, вообще-то, в попу, а не в спину. Подставляют спину-то… чтобы потом народу (в виде оборудования) наворованные деньги отдать. Но и вознаграждаются они за это — половые органы у них начинают колыхаться на радость им самим (что, вообще-то, за деньги не купишь и… даже самая дорогая проститутка не поможет). А колыхания — приятная вещь, вообще-то! Колыхнулось раз — радость ощутил, колыхнулось два — еще радость, колыхнулось три — еще… так и до серьезного полового акта можно дойти… без… денег… вообще-то. Да и Чужой Бог, которому отдал свою душу жадный дурак, начинает отступать, а на смену ему тут же приходит великолепная, исходящая от родного настоящего Бога, Энергия Любви, которая (и только она!) может дать человеку то самое чувство Счастья, важнее которого не бывает на свете.

И поэтому, если у Вас нет возможности ввести «Аллоплант» (или хотя бы вызвать нагноение) в точку Жадности, то, пожалуйста, хотя бы подумайте об этой точке, — мысль ведь она материальна и… даже в виде укола может выступить… иногда… если доллар не совсем очернил Вашу Душу.

— Шеф! — раздался голос завхоза. — Скажу тебе прямо, Олег-сантехник очень хочет попросить тебя об одном деле. А просьбу его уважить бы надо, ведь он сегодня героизм проявил!

— Какая такая просьба? — отвлекся я от своих размышлений.

— Начну издалека. Олег, шеф, все время думает о кремлевских подвалах; говорит, что вот уж у кого, а у кремлевских подвальных сантехников-то, работы, наверное, навалом. Ведь если даже в нашем Центре каждый приезжий, особенно иностранец, в подвале хочет отметиться, то в кремлевском подвале… и подавно, перед всей Матушкой Россией, считай, отметился… героем себя почувствовал.

— Не знаю. Я там не был.

— А стоило бы зайти, шеф! Олег так думает. Говорит, что если бы он в Кремле был, то сразу бы пошел в подвал отметиться.

— Так ты что… просишь командировать Олега в Кремль… для этого дела, что ли?! — высказал я страшную догадку.

— Ну да, шеф! Правильно догадался! Давай сделаем это. Большую радость мужик получит — в самом Кремле отметится! Не каждому так везет.

— М… м… давай! — неожиданно для самого себя согласился я.

— Здорово, что ты поддержал, шеф! Я знаю, ты слов на ветер не бросаешь!

— М-да… уж.

— Кстати говоря, шеф, хоть местные подвальщики Олегу и завидуют, но сам он, Олег-то, завидует кремлевским подвальщикам. Интереснее у них работа-то говорит. Разнообразие… больше.

— А-а.

— Скажу тебе прямо, шеф, гениальный человек придумал подвалы; он психологию людей хорошо знал и знал то, как Боженька над людьми подшутил, — компетентно сказал завхоз.

— Как это?

— Закон Природы это, шеф! Ну вспомни кошек, собак, львов, тигров, слонов, мышей и прочих тварей, — все хотят отметиться, значимость свою, как божьего творения, показать. Боженька, сотворяя все это, решил, наверное, пошутить и сделал так, чтобы они, твари всякие, всего-навсего своим дерьмом или мочой могли показать свою значимость. А знаешь, почему Боженька сделал так?

— И почему же?

— А потому, чтобы всякие твари, в том числе и человек (которого всегда в подвал тянет!), повинуясь природному инстинкту отметиться… то есть, оставить после себя след, всегда помнили, чего они стоят в сравнении с Богом! Лекарством от греха «почувствовать себя Богом» можно назвать подвальную страсть! — чеканно произнес завхоз. Интересная философия, — прокоментировал я.

— Вот Бог и подкинул мысль о подвалах, куда людей неудержимо тянет отметиться, чтобы свой личный вклад… в эту жизнь показать… Так что, шеф, в центре философии жизни вертится, когда наблюдает, как другие люди помечают свое присутствие в этой жизни.

— М… м… да уж.

— Но скажу тебе, шеф, что Олег — очень культурный мужик. Сам он, не поверишь, в своем собственном подвале ни разу не отметился… в чужой ходил. Да и помнишь, когда я ему привязанному за две ноги, предлагал свое дерьмо на чужое дерьмо наложить, — он ведь отказался. Так ведь?

— Так-то так. А как там наши дела? Трубы-то варить начали? — прервал я философствования завхоза.

— Докладываю, шеф: сварщиков вызвали, трубы уже начали менять на новые, — отрапортовал завхоз.

— Иди, контролируй, чтобы еще одного потопа не было! — приказал я.

Завхоз ушел. Я снова взял свою желтую неказистую авторучку и попытался начать писать эту книгу. Но мысли опять-таки не шли.

Я понимал, что жить на Этом Свете, вообще-то, во многих аспектах «весело».

— Весело, весело, весело, — тупо проговорил я. — Жить весело! Я осознавал, что без подсмеивания над самими собой было бы нестерпимо тягостно жить в этом Мире Испытаний, где ты денно и нощно чем-то испытываешься и далеко не всегда «оказываешься на коне», а чаще всего «терпишь фиаско», когда тебе остается всего лишь «весело» посмеяться над самим собой.

И тут неожиданно в моей голове возникла фамилия «Сидоров», и я подумал о том, что ему, Сидорову, наверное, очень редко бывает «весело».

История эта произошла несколько лет назад, когда мы работали в маленьком здании и арендовали там два этажа.

Я, как всегда, консультировал больных в своем маленьком кабинете. Смотрю одного больного, второго, третьего… важные слова им всякие говорю. А они кивают. И тут ко мне заходит один больной, которого я уже несколько дней видел, сидящим на диване рядом с моим кабинетом. Выхожу бывало из кабинета и иду, например, в туалет, а он сидит. Возвращаюсь оттуда… — он опять сидит. Но особенного внимания я на него не обращал, сидит, да и все.

— Как фамилия? — спрашиваю у него, у того, который сидел и наконец-то попал ко мне.

— Сидоров, — отвечает и галстучек при этом поправляет так, чтобы красивее показаться, наверное.

А галстучек-то — замызганный до предела, а пиджачок-то — весь засаленный, а рубашечка-то — серенькая-серенькая, а брюки-то — имели стрелку, но давно и не на том месте! Сразу видно — слепой этот Сидоров-то! Напрочь чувствую, слепой.

— Откуда Вы, Сидоров, приехали? — спрашиваю.

— Из Красноярского края, — отвечает.

— А провожатый-то где ваш? Почему он не заходит?

— А я… один…

— Как? — удивляюсь я.

— А вот так, — отвечает Сидоров.

— Из таких далеких краев?!. Сами… без провожатого?!

— Сам, — отвечает и поправляет замызганный галстучек.