Эхо-парк - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Коннелли cтр.№ 12

Полароидные снимки из тайника хранились в досье в пластиковых кармашках, по четыре на странице. Всего восемь страниц с многочисленными снимками каждой женщины. В сопровождающем их отчете эксперта говорилось, что коллекция содержит фотографии девяти различных женщин, включая тех двух, чьи останки нашли в фургоне Уэйтса, но, кроме них, еще семь неизвестных. Босх понял, что эти неизвестные и были теми, о которых Уэйтс предлагал рассказать в дополнение к Мари Жесто и хозяину ломбарда. Но Гарри все равно внимательно изучил их лица в поисках Мари.

Однако ее там не было. Лица на фотографиях принадлежали женщинам, не вызывавшим в нем того волнения, что вызывала Мари Жесто. Босх откинулся на стуле и снял очки, чтобы отдохнули глаза. Он вспомнил одного из своих первых наставников в деле расследования убийств. Детектив Рэй Вон имел особое сочувствие к тем, кого называл неучтенными людьми, к жертвам, которые были не в счет. Он рано научил Босха, что для общества жертвы изначально не являются равными, но для истинного детектива они должны таковыми быть.

– Каждая из них была чьей-то дочерью, – говорил он. – Каждая имела значение.

Босх потер глаза. Он думал о предложении Уэйтса разъяснить обстоятельства девяти убийств, включая убийство Мари Жесто, Дэниела Фицпатрика и тех семи, отсутствие которых не было запеленговано ничьим радаром. Что-то здесь казалось странным. Понятно, что Фицпатрик выбивался из общего ряда, поскольку был мужчиной, и убийство не выглядело сексуально мотивированным. Что же касается Мари Жесто – да, Босх всегда считал, что ее убийство имело сексуальную подоплеку. Но она не была отбросом общества. Ее пропажа долгое время удерживалась в поле общественного зрения. Не могло произойти так, что Уэйтс использовал шумиху как урок на будущее? Не сменил ли он после этого свои повадки таким образом, чтобы уже никогда не привлекать внимания полиции и СМИ? Босх подумал, что, вероятно, тот накал страстей, который сам же он и вызвал, занимаясь расследованием убийства Жесто, побудил Уэйтса сменить стратегию, сделаться убийцей более хитрым и дальновидным. Если даже и так, то Гарри решил отложить переживание этой вины на потом. Сейчас важно было сосредоточиться на ближайших задачах.

Он надел очки и вернулся к документам. Улики против Уэйтса основательные. Что может быть основательнее, если подозреваемый схвачен за перевозкой расчлененных тел? Схвачен с поличным. Страшный сон судебного адвоката, мечта обвинителя. Судебное дело за четыре дня проскочило стадию предварительного слушания, а затем ведомство окружного прокурора повысило ставки: О'Ши объявил, что станет требовать смертный приговор.

Рядом с раскрытой папкой у Босха лежал блокнот, чтобы записывать вопросы к О'Ши, Уэйтсу и прочим. Когда детектив подошел к концу своего обзора судебно-следственных материалов, этот блокнот так и оставался чист. И теперь он записал лишь два вопроса, которые возникли:

Если Уэйтс убил Жесто, то почему в его квартире не было ее фотографии?

Уэйтс жил в западном Голливуде. Что он делал в Эхо-парке?

На первый вопрос нетрудно ответить. Босх знал, что убийцы эволюционируют. После убийства Жесто Уэйтс мог почувствовать, что ему требуется некое напоминание о своих проделках. Фотографирование жертв могло начаться уже после Мари.

Второй вопрос тревожил сильнее. Приложенный к делу полицейский отчет не давал на него ответа. Следствие просто автоматически сочло, что Уэйтса задержали, когда он ехал избавиться от трупов, вероятно, закопать их на парковых угодьях, окружавших стадион «Доджерс». Никаких дополнительных расследований по данному пункту не проводилось, вопросов не задавалось. Но для Босха этот вывод не был столь очевиден. Эхо-парк находился не менее чем в получасе езды от квартиры Уэйтса в западном Голливуде. Изрядное расстояние, чтобы спокойно ехать с расчлененными трупами в машине. К тому же Гриффит-парк – более обширный, с большим количеством изолированных и труднодоступных мест – располагался ближе к дому Уэйтса и удобнее для сокрытия трупов, чем территория вокруг стадиона.

Значит, Уэйтс имел в Эхо-парке какую-то конкретную цель. Но это обстоятельство следствие упустило, а может, проигнорировало как маловажное.

Далее Босх написал два слова:

Психологический портрет?

Не было проведено психологического портретирования обвиняемого, и Босха это удивило. Наверное, подумал он, таково стратегическое решение ведомства окружного прокурора. Вероятно, О'Ши сознательно предпочел не идти этим путем, поскольку не мог точно сказать, куда он его выведет. Он хотел обвинить Уэйтса по имеющимся фактам и отправить в камеру смертников. Побоялся открыть для адвоката путь защиты со ссылкой на невменяемость.

Тем не менее Босх решил, что составление психологического портрета полезно для понимания подсудимого и его действий. Готов объект сотрудничать в этом смысле или нет – все равно психологический портрет можно вывести из самих преступлений. А также из того, что уже известно об Уэйтсе: из его биографии, внешности, находок в квартире, из бесед с теми, кого он знал и у кого работал. Такой портрет оказался бы полезен и самому О'Ши – как оборонительный рубеж против поползновений защиты объявить клиента невменяемым.

Однако теперь поздно. В полицейском ведомстве штат психологов был малочисленным, и Босху не удалось бы добиться от них какой-нибудь помощи к завтрашнему утру. А затребовать помощь ФБР, передоверив им часть работы, – это в лучшем случае вылилось бы в двухмесячное ожидание.

Внезапно у Босха возникла идея, но он решил немного пообкатать ее, прежде чем на что-то решиться. Он встал, чтобы заново наполнить чашку кофе. Он пользовался настоящей кофейной кружкой, которую принес с собой, и предпочитал ее стандартным, общепитовским, из термостойкой пластмассы. Кружку подарил ему известный писатель и телепродюсер Стивен Кэннелл, он провел время в их группе, собирая материл для одного своего проекта. Сбоку на кружке был пропечатан вопрос: «Что у злодея на уме?» Босх любил эту кружку, поскольку считал, что это хороший вопрос, которым настоящий детектив должен постоянно задаваться.

Он вернулся к столику и взялся за последний файл, самый тонкий и давний из трех. Отодвинул в сторону мысли об Эхо-парке, психологических портретах и раскрыл эту папку. Она содержала отчеты и иные следственные документы, относящиеся к давнишнему аресту Уэйтса, в феврале 1993 года, за подозрительное праздношатание. Это был единственный сигнал тревоги в отношении Уэйтса за одиннадцать лет, предшествовавших нынешнему аресту.

В отчетах сообщалось, что Уэйтса арестовали на заднем дворе одного дома в лос-анджелесском районе Фэрфакс. Это случилось после того, как проживающая рядом женщина, страдающая бессонницей, случайно посмотрела в окно. Она увидела человека, заглядывающего в заднее окно соседнего дома. Женщина разбудила мужа, и тот, спешно выскользнув из дому, схватил подозрительного человека и не отпускал до приезда полиции. При подозрительном субъекте обнаружили отвертку и обвинили в покушении на взлом. При нем не было удостоверения личности, и полицейским, которые его арестовали, он назвался Робертом Саксоном, сказав, что ему семнадцать лет. Но его уловка потерпела неудачу, вскоре в нем признали Рейнарда Уэйтса, двадцати одного года. Это случилось, когда снятый при аресте отпечаток его большого пальца совпал с данными водительской лицензии, выданной управлением автотранспорта на имя Рейнарда Уэйтса тремя месяцами ранее. В этой водительской лицензии были указаны те же самые день и месяц рождения, но другой год. Оказалось, что опознанный Рейнард Уэйтс на четыре года старше, чем он заявил, представляясь Робертом Саксоном.