Белый Пилигрим - читать онлайн книгу. Автор: Антон Краснов cтр.№ 39

— Уф! — выдохнул Макар Телятников, как истый отпрыск профессора-гуманитария и сам гуманитарий, ни черта не соображавший в математике. — Ме-би-ус! Н-да, неудивительно, что после всего этого вы так позеленели, уважаемый Трилогий Горыныч.

Канонический Змей за такое хамство немедленно проглотил бы языкастого наглеца. Возможно, перед этим он разделил бы его тушку на три части и по-братски поделил бы между тремя головами. Но Трилогий Горыныч, вне всякого сомнения, серьезнейшим образом отличается от канонического образца многоглавого страшилища, выведенного в сказках. Главным в его личности был не аппетит, не кровожадность, а стремление узнать новое. Сократ Горыныч, не переставая отравлять общий организм вином, спросил с интересом:

— А что такое лагерный устав?

— Простите?

— Вот ты сказал: «лагерный устав», и это не звучит очень мило. Что такое устав?

Я едва удержался от смеха, а Макарка с непередаваемо серьезным лицом проговорил:

— Устав бывает разный. Бывает армейский. Очень полезная вещь. Пример? Пожалуйста! Вот вы, уважаемый Трилогий Горыныч, никак не можете определить, какая из ваших голов первая, какая вторая, а какая третья. На первенство претендуют все три. Возможно, Цицерону Горынычу это удается несколько лучше, и потому он полагает себя номером первым. Однако же Сократ Горыныч не хочет быть номером вторым, особенно ежели хорошо выпьет, то есть отравит общий организм алкогольсодержащей жидкостью. Замутив таким образом мозги, Сократ Горыныч тоже может претендовать на первенство. Спиноза Горыныч в душе, вне всякого сомнения, считает себя самой умной и просвещенной головой, потому и утверждает свое первенство. Правда, не делает этого вслух: все-таки не он управляет лапами и хвостом, а получить таким хвостом по, извиняюсь, башке — это, наверно, больно. Отсюда и конфликт, а ведь сосуществовать приходится тесно, практически бок о бок… То есть виноват — и бока у вас общие. Ведь существует очень простой способ определить, кто первый, кто второй. Собственно, в этом и помогает армейский устав. К тому и веду.

Для отъявленного уклониста, которым Макарка, в сущности, и являлся, он вел эту дурацкую речь очень даже уверенно. Затем он порекомендовал Трилогию Горынычу встать по стойке «смирно». После этого эстафету принял я. Пока Макарка в очередной раз тестировал бутылку, я понес следующую ахинею:

— Теперь следует рассчитаться на первый-второй. Начиная с левого фланга, а это вы, Сократ Горыныч.

Я не учел, что при таком раскладе наиболее амбициозная из всех голов, а именно Цицерон Горыныч, оказывалась неизменно второй, а первой — кто-то из пары Спиноза Горыныч — Сократ Горыныч, причем вне зависимости от того, с какого фланга начинать перекличку. Собственно, Трилогий Горыныч установил это опытным путем, несколько раз рассчитавшись на первый-второй. Как показало ближайшее будущее, зря мы с Макаркой пудрили ему мозги. Цицерон Горыныч, убедившись, что при любом раскладе всякий раз остается вторым, заорал, откинув философическую неспешность и раздумчивую деликатность:

— Значит, это я второй? Я второй, а Спиноза с Сократом первые, что ли?

— По всей видимости, адекватность примененной эмпирической методы… — начал совсем уж издалека Спиноза Горыныч, но Цицерон не стал его слушать и перекинул свой гнев на нас с Макаркой:

— Вот вы как? Хороши же! Я поведал вам глубокое, могучее знание, а вы причисляете меня ко вторым! Неблагодарные! Ну что же… — Цицерон Горыныч помотал головой и продолжал в уже более спокойном ключе (но не нравится, ох, не нравится мне это спокойствие): — За то, что я обрисовал вам структуру и устройство этого мира, должны и вы сослужить мне службу. Не могу сказать, что та служба проста, но если оказались у вас «Словник демиургических премудростей», а равно шапка Белого Пилигрима и сосуд с питием, которому нет конца, то сумеете разыскать и вверить силам справедливости и главный талисман Оврага и Мифополосы, за которым, спору нет, уже идет охота! И кролокроты Гаппонка Седьмого, и Блумер, и другие, более тонкие и могущественные слуги Гилкриста, Темного Пилигрима, имен которых, быть может, не знаю даже я, — все они ищут одно и то же: Сердце Белого Пилигрима! Могущественный Талисман, который даст обретшему его — власть над всем этим миром!

— Сердце Белого Пилигрима? — пробормотал я. — Это еще что такое?.. Кажется, до сих пор вы ни о чем подобном не упоминали вовсе. Или вы оставили информацию об этом… э-э-э… на закуску.

На мгновение мне показалось, что во всех шести глазах страшилища мелькнули и рассыпались огненные искры. «На закуску»… Как бы мне самому не стать закуской!

— Ты спрашиваешь? — Здоровенная передняя лапа Трилогия Горыныча как выстрелила, молниеносным, почти неуловимым для глаз движением выбросившись вперед и схватив с низкого столика «Словник демиургических погрешностей». — Что ты спрашиваешь, если книга, в которой содержатся ответы на ВСЕ мыслимые вопросы, находится в твоей власти и в твоем ведении? Просто нужно уметь прочитать эти ответы! — Лапы Змея Горыныча раскрыли том, и тотчас же страницы растопырились веером, а все три головы склонились над желтыми страницами. Через несколько минут Трилогий Горыныч не без выражения прочитал:

— Вот! Сердце Пилигрима. «Сосуд, наполненный нечестивостью и верой, любовью и ненавистью, безумием и светлым разумом; сосуд, полный горечи и яда, отравляющий жизнь, но разве можно жить без этой отравы?.. Напиток в нем похож на… » Так, это не то!.. О! Вот: «И, чтобы враг не испил того напитка, разбей Сердце Пилигрима, ибо он создан для Тебя, и только Ты можешь обрести и утратить его… »

— Погоди, — сказал Макарка, — сосуд… Сердце Пилигрима? А это случаем не наш портвейн? «Наполненный безумием и светлым разумом… » Это же явно про белую горячку.

— Да, белая горячка — это еще тот светлый разум, — саркастично отозвался я. — Ты лучше молчи, Телятников, раз ничего умного сказать не можешь.

— А кто тут что-то умное говорит… — начал было Макар, но тут же поспешно прикусил язык. Чертова, о существовании которой мы несколько позабыли, незаметно от Горыныча пихнула моего товарища в бок. К счастью, трехголовый философ был увлечен чтением и не услышал необдуманных слов Телятникова. Пещера погрузилась в тишину. Только бормотал что-то себе под нос Спиноза Горыныч, изучая написанную на древнееврейском языке часть «Словника демиургических погрешностей». Наконец его лапы пролистали книгу до самого конца, и Цицерон Горыныч сказал с легким вздохом разочарования:

— Большой труд и еще большая мудрость потребна, чтобы прочитать эту книгу. К тому же мне кажется, что она еще НЕ дописана. Тут, в конце, несколько новых листов, и последняя фраза звучит так: «Тот, кто придет за мной, спросит: кто Я? И отвечу: Я — это Ты, но у каждого из нас свое Сердце Белого Пилигрима, и пусть тот, кто отдаст свое Сердце за слезы мира, допишет эту книгу…»

— Надо сказать, что у вашего Бога очень плохой почерк, — пробормотал Макарка. — Интересно, а он что, тоже пил из этой бутылки? Тогда у вина нехилая такая выдержка. Несколько тысячелетий, а? Раритет… Хотя для такого срока выдержки вкус у него довольно паршивый…