– Моё сердце томится от неразделённой любви… – так обратился он к порядком уставшему Йорику.
– Ну-ну… – без особого энтузиазма отозвался гомункулус, с подвыванием зевая.
– Будут ли иметь результаты мои усилия, или же та, имя которой заставляет меня трепетать, предпочтёт соперника?
– Предпочтёт, как пить дать предпочтёт, – снова зевая, подтвердил Йорик.
– Ах так! – вспылил незнакомый щеголь. – В таком случае ничего я вам не заплачу. – И он гордо прошествовал в направлении ближайшего паба.
– Чёрт бы тебя побрал! – разозлился Гийом. – Неужели ты не мог сказать ему то, что он хочет?
– Я сказал ему правду, – ответил гомункулус, – или ты забыл, что мы не можем лгать? Иначе какой смысл в нашем существовании?
Тут, конечно, можно было бы поспорить, но зарождающуюся интереснейшую беседу прервал чей-то истошный крик.
– Вот они, держите нечестивцев!!!
– Это… о нас?… – несколько растерялся Мелоун.
Но что-либо предпринимать было поздно. Горе-авантюристов окружили крепкие угрюмые ребята в монашеских рясах с ровно выбритыми блестящими макушками.
– «Пламенные Братья»! – обомлев, прошептал Гийом, не веря своим глазам.
Такое невезение случалось лишь в самых скверных рассказах, поведанных на ночь.
– Мы самые! – кивнул предводитель монахов, огромный плечистый здоровяк с выбитым передним зубом. – Вяжите осквернителей, братья!
Преподобный Патрик, добродушно улыбаясь, семенящей походкой обошёл пыточную раму, к которой был крепко привязан лохматый жилистый мужик, дико выкатывающий безумные глаза.
– Ах, как чудесно, как чудесно… – приговаривал преподобный, с умилением разглядывая столь выдающийся экземпляр. – И где же вы его такого нашли?
Толпящиеся за спиной епископа монахи подобострастно зашушукались. Вперёд выступил худющий как жердь послушник и неожиданно высоким голосом проговорил:
– У городской ратуши. Этот человек сидел у фонтана и кормил голубей.
– Но как вам удалось распознать в нём нашего извечного врага?
– Уж больно сильно глаза таращил, когда увидел наших братьев!
– Великолепно, просто великолепно!
Пленник замычал, пытаясь в очередной раз разорвать крепкие путы.
– Ну что ж, отец Браниган, приступайте!
От группы послушников отделился невысокий мужчина с испещрённым маленькими дырочками лицом.
При виде своего экзекутора пленник задёргался пуще прежнего.
– Ага! – обрадовался преподобный Патрик. – Чует нечистая сила, что настал её последний час.
– Что ж… – Отец Браниган неприязненно сморщил нос. – Мы здесь имеем одержимого дьяволом третьей степени.
– Ваши предложения?
– Немедленное изгнание демона, поработившего душу добропорядочного христианина.
– Надеюсь, невинная овца во время обряда не пострадает?
– Ни в коем случае, уверяю вас.
– Тогда начинайте!
Отец Браниган скорбно вздохнул и, скорчив жуткую гримасу, рявкнул:
– А ну признавайся, собака, как тебя зовут! Назови мне своё имя, гнусный демон, и я с лёгкостью изгоню тебя из этого невинного сосуда благодетели.
– Ы-ы-ы-ы… мы-ы-ы-ы… хр-р-р-р… – завыла жертва.
– Не желает! – развёл руками экзекутор. – Попробуем по-другому.
Послушники принесли святую воду в маленьком пузырьке, и отец Браниган неспешно окропил ею голову одержимого.
– Ну как, тебе понравилось?
Одержимый снова невразумительно замычал.
– Весьма запущенный случай, – сокрушенно покачал головой отец Браниган. – Скажите, преподобный, у нас в резерве есть небольшое стадо свиней?
– К сожалению, вынужден вас разочаровать, – грустно ответил епископ. – Все свиньи были заколоты на прошлой неделе в честь визита в нашу скромную обитель Его Святейшества Пия Девятнадцатого.
– Гм… скверно…
Отец Браниган кругами забегал вокруг пыточной рамы и, треснув одержимого кулаком по голове, истошно заорал:
– ИЗЫДИ!!!
Пленник как ни в чём не бывало таращил глаза, с ужасом глядя на мучителя.
– Принесите распятие! – распорядился преподобный Патрик.
В пыточную камеру внесли золотой крест и, поднеся его к вздрагивающим губам жертвы, гневно потребовали:
– Целуй!
Одержимый чуть подался вперёд и (о чудо!) осторожно поцеловал священную реликвию.
– Невероятно! – воскликнул епископ. – Отец Браниган, вам всё-таки удалось это сделать.
– Возможно, что и так, – самодовольно улыбнулся экзекутор. – Но если вы заметили, он по-прежнему не может членораздельно изъясняться.
– И в самом деле, – огорчился преподобный Патрик. – Честно говоря, с подобным случаем я сталкиваюсь в своей практике впервые.
– Я занимаюсь экзорцизмом на протяжении пятнадцати лет, – кивнул отец Браниган, – но и мне ещё ни разу не попадался такой странный, противоречивый одержимый.
– Ы-ы-ы-ы… – с тихим отчаянием завыла жертва.
– Не кажется ли вам, что он хочет нам что-то сказать? – задумчиво проговорил епископ.
– Вполне возможно, – кивнул экзекутор. – Силы света борются в нём с силами тьмы. Сейчас это очевидно и не вызывает никаких сомнений.
– У меня появилась неожиданная мысль! – оживился преподобный. – Пожалуйста, принесите чернила и бумагу.
– О… – восхитился прозорливостью епископа отец Браниган. – Вы полагаете, он подпишет чистосердечное признание.
– Во всяком случае, надеюсь на это, – подтвердил преподобный. – Признание подпишет его демоническая сторона под давлением светлой.
Монахи снова засуетились, в пыточной камере появились бумага и чернильница с длинным гусиным пером.
Одержимого с осторожностью развязали, при этом пятеро дюжих послушников держали беднягу за руки и ноги.
Затем по приказу епископа послушники отпустили правую руку одержимого.
– А что, если он левша? – с сомнением проговорил отец Браниган.
– Сейчас проверим, – улыбнулся епископ.
– А что, если он неграмотный? – всё не унимался экзекутор, которого терзали всевозможные сомнения, ибо он хорошо знал, на что способны доведенные до отчаяния одержимые отродья.
Удержат ли демона в человеческом обличье дюжие послушники?
Одержимый, к счастью, оказался грамотен. Соблюдая сосредоточенное спокойствие, он криво нацарапал на протянутом листе бумаги замысловатые буквы.
Епископ резко вырвал у одного из монахов бумагу и быстро прочитал написанное.