Рваные валенки мадам Помпадур - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Донцова cтр.№ 48

– Файфман, – перебила я, – Эсфирь Мироновна, ближайшая подруга ее свекрови, которая устроила скандал на поминках Анны Егоровны, прилюдно обвинив невестку в ее смерти. Интересный поворот. Может, это она?

– Нет, – не согласился Димон, – в нашем случае Файфман Руфина Яковлевна, одногодка Любы, скорее всего, тоже бывшая дипломница Бутрова.

– Думаешь, Любовь ради научной карьеры и гонораров подружилась с Галиной? – поморщилась я.

– Конечно, – кивнул Димон. – Лет десять назад мне досталось одно дело, в котором основными фигурантами были сотрудники института философии и истории [19] . Вроде все интеллигентные люди, кандидаты, доктора наук, даже парочка академиков. Представить не можешь, что за нравы там царили! Народ за карьерное повышение чудные вещи творил. Зависть цвела пышным цветом. Если кто выпускал статью, вокруг его имени живо начинали курсировать сплетни. Сотрудники друг другу улыбались, а за глаза гадости говорили! Я там почерпнул столько инфы об ученых! До того как переступил порог змеюшника, я наивно считал, что доктор наук, в особенности философ, сидит в своем кабинете, читает книги, готовится к лекциям, он выше мирской суеты, не интересуется дрязгами, постоянно самосовершенствуется.

А на самом деле! Лекции студентам они талдычили всегда одни и те же. Как составили выступление при царе Горохе, так в двадцать первый век и въехали. Выйдет кадр на кафедру, достанет из портфеля пожелтевшие листочки, отпечатанные на пишмашинке «Ятрань», которая нынче археологическая ценность, и давай монотонно зачитывать. Студенты в ауте. Кто спит, кто в бродилку играет, от такой лекции ума не прибавится. Я все удивлялся: неужели преподы за тридцать лет повторения одного текста его наизусть не выучили? И как они сами от скуки не скончались? С книгами у них тоже интересно. Ну, допустим, на заре туманной юности, когда они еще были бодры, состряпали опус под названием «Наследие Сенеки». Через пять лет вытащили из стола ту же рукопись, сдули с нее пыль и отволокли в издательство. Только теперь труд назвали: «Сенекино наследие». Еще через шесть-семь годков проделали ту же операцию – и на свет явилось издание «Где наследие Сенеки?». Затем ученый напрягся и в пятьдесят лет явил миру очередной шедевр «Сенеки наследие где?». На тот момент он уже признанный «сенековед», защитил докторскую диссертацию, ходит по институту, втянув голову в плечи – нимб давит на лоб, шея тяжести не выдерживает.

Я засмеялась:

– Маловероятно, что издатели будут выпускать одну и ту же книгу под почти одинаковыми названиями. И Сенека не настолько популярен, чтобы опус о нем хватали, как детективы Смоляковой.

Димон поднял указательный палец:

– Вот тут ты ошибаешься. Во-первых, произведения разные. Вначале автор пишет: «Великий Сенека часто обдумывал свои работы во время пеших прогулок». В другой книге иная фраза: «Гениальный Сенека часто обдумывал свои теории на ходу», в третьей: «Неповторимый Сенека бродил по берегу реки, погруженный в мысли». Почувствуй разницу. И самый главный момент: есть требования ВАКа [20] , в которых четко указано: чтобы стать кандидатом наук, необходимо иметь определенное количество публикаций в профильных журналах. Если ты замахнулся на докторскую, в анамнезе должна быть монография. Идешь на вершину горы, штурмуешь звание академика? Покажи подборку книг, иначе не видать тебе мантии. Издательств, специализирующихся на выпуске нечитаемых томов, мало, человеку без научных регалий попасть в круг авторов практически невозможно, на рукопись потребуют рецензию от маститого коллеги. И здесь начинается самое интересное. Рецензент сделает пару поправок, а потом либо намекнет, либо заявит прямо:

– Я долго работал над твоим сырым произведением, фактически мы теперь соавторы, надо поставить на обложке две фамилии.

– Это настоящий рэкет, – возмутилась я.

– Условия игры, – усмехнулся Димон. – Когда желторотый аспирант станет профессором, наступит его час, он будет «помогать» молодым. Подобная практика очень распространена в научном мире. Научный руководитель заставляет аспиранта написать книгу, а затем она выходит под двумя фамилиями, это честная процедура. Есть нечестная, ученик ваяет рукопись, руководитель относит ее в издательство и выпускает под одним именем, своим.

– Воры! – воскликнула я.

– Без публикаций в науке нет продвижения, – резюмировал Коробок. – Самому не пробиться, необходим тяжеловес, который придаст новичку ускорение. Возьми в научной библиотеке каталог и увидишь: мало кто из ученых пишет в одиночестве. Да вот сейчас…

Коробок пошевелил мышкой.

– Далеко за примером не пойдем. Некий Соловчук [21] , психолог. Первая книга: Андреева, Григорьев, Соловчук. Вторая, третья в том же составе. Затем изменение в авторах: Григорьев, Соловчук, Мякин. Небось Андреева умерла, и Григорьев стал у них там завкафедрой.

– Не по алфавиту их поставили, – заметила я, – надо Григорьев, Мякин, Соловчук.

– Нет, тут играет роль статус, – объяснил Димон. – Мякин явно совсем зеленый, ему и замыкать тройку. Ну и что мы имеем? Новый шедевр появился в прошлом году – Соловчук, Мякин, Бондаренко.

– Полагаешь, Люба дружила с Галиной из утилитарных соображений? Ей требовались публикации, а Бутров их обеспечивал? – спросила я.

Димон отодвинул ноутбук:

– Глаза устали. А что еще заподозрить, если вся ее научная деятельность в кармане у бывшего любовника? Не обратила внимания на интересный факт? Трио Бутров, Казакова – теперь Доброва – Файфман оставалось неизменным, но некоторое время назад Руфина Яковлевна откололась от коллектива.

– Умерла? – быстро предположила я.

– Нет, она теперь сотрудничает с Медведевой и Филипповым, – уточнил Коробок. – Кстати! Вот тебе новая карта: Файфман Эсфирь Мироновна – ее родная мама, а заодно лучшая подруга свекрови Любы. Руфина работала раньше в одном отделе с Любой, пахала под руководством Алексея Николаевича. Сейчас она служит в другом музее. По статусу оба заведения одинаковы – образно говоря, Файфман променяла шило на мыло. Зачем срываться с насиженного места на такое же?

– Между Руфиной и соавторами пробежала черная кошка, – предположила я.

Коробок прикрыл глаза:

– Само собой напрашивающийся вывод. До сих пор мы получали сведения о Любе и Бутрове от них самих или рылись в документах.

– Надо поговорить с Файфман, – оживилась я, – бывшая коллега – кладезь информации. Я не верю в самоубийство Любы, мне не нравится история с дедом Назаром, не говоря уже о шокирующей информации про изнасилование несчастной Галины. Что-то тут все очень плохо. Надо доложить Приходько, пусть разрешит мне покопаться в навозной куче.