Инь, янь и всякая дрянь - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Донцова cтр.№ 48

Очень осторожно я приблизилась к укромному домику и увидела железную табличку с полустертой надписью «Для игрушек № 1». Моментально вспомнился опыт учительской работы. Преподавателям платят не очень большие деньги, и, чтобы приносить домой чуть больше десяти копеек, я взяла еще и ставку воспитательницы на продленке. Получилось весьма удобно: около двух я заканчивала рассказывать старшим школьникам про Пушкина и шла к первоклассникам, которых родители оставляли в школе до семи вечера. В мои обязанности входило: покормить ребятишек обедом, вывести погулять, сделать с ними уроки. Так вот о прогулке. Малыши хотели летом играть в мяч, а зимой ездить на санках. Чтобы бедные мамы и папы не таскали на себе туда-сюда барахло, администрация учебного заведения построила парочку сараев, где и хранились вещи. Похоже, в интернате была та же система. Словоохотливая Женя рассказала мне о детях-инвалидах, которые ранее жили в той части леса, которую продал под строительство предприимчивый Антон Данилыч.

Я приблизилась к сараю и потянула на себя дверь. Она легко распахнулась, и я шагнула в не слишком просторное, примерно десять квадратных метров, помещение.

С потолка, покрытого облупившейся побелкой, свисала на витом проводе голая электролампочка. Я пошарила пальцами по стене, нащупала выключатель, щелкнула клавишей и на секунду зажмурилась.

Очень неэкономно. В сарае была вкручена слишком яркая, похоже стопятидесятиваттная, лампочка. Я приоткрыла один глаз, второй, поморгала и попыталась оценить интерьер. Окна нет, да оно в сарае, предназначенном для хранения детских игрушек, и не нужно. Две стены занимают пустые полки, на них, наверное, ранее лежала всякая ерунда: машинки, ведра, совочки. Третья стенка голая. Вероятно, около нее ставили санки или лыжи, а может, самокаты… Но вот странность!

В сарае никто давным-давно не делал ремонта, а свободная стена белая-белая… Но только в центре, по краям она серая, пыльная, масляная краска потрескалась, облупилась. Кто-то совсем недавно покрыл часть стены свежей краской. «Маляр» особо не старался – не очистил поверхность, не заштукатурил ее, а просто набрызгал эмаль. Я подошла вплотную к белому пятну. Вероятно, «ремонтник» воспользовался баллончиком, валик или кисть непременно оставили бы следы. И лампочку ввернули новую – она чистая, без пыли. И потом, хорошо зная, как борются в государственных учреждениях за экономию, я подозреваю, что раньше здесь горел «прожектор», предназначенный скорее для освещения холодильника, а не «груша» в более чем сто свечей. И стул! Да-да, посередине комнаты стоял стул. Не очень новый, но и не разваливающийся от старости. Белый, пластиковый, такие легко можно приобрести в любом магазине. Или…

В памяти моментально ожила картина. Вот я, поболтав с продавщицей Наташей в магазине «Рюи Блаз», выхожу на проспект и заруливаю в уличное кафе. Официантка принимает заказ и безостановочно бранится. Что она там говорила? Сначала потребовала деньги за обед вперед, а потом стала зудеть что-то вроде: «Вот народ! То сахарницу сопрут, то салфетницу… А намедни стул уперли. Хоть мы их и пометили, ножку прижгли, а все равно уволокли!»

Я тогда сразу вспомнила, что Оксана Бондаренко во время казни была привязана к пластиковому стулу, у которого на одной из ножек имелась похожая отметина. Еще подумала: странное совпадение, хотя «клеймо» на мебели (так сказать, антиворовской прием) используется многими. И вот сейчас, в сарае, на фоне куска покрашенной стены, под яркой лампой стоит белый пластиковый стул с отметиной на ножке!

Я присела на корточки, прищурилась… и увидела…

Да, это явно были капли крови. Ярко-красные. Они впитались в половицы, и их было немного, не больше трех. Но мне хватило бы даже одного пятнышка, чтобы понять: я нахожусь в том самом месте, где застрелили Оксану.

Вернее, Оксана пока жива, она лежит в одном из домиков. Увы, с ней не поговорить, ей не задать простого вопроса: «Кто и зачем мог назваться вашим именем? С какой стати некой женщине понадобилось выходить замуж за Федора под чужой личиной?»

Я прижала руки к груди. Надо отдать должное преступникам. Место для казни они выбрали идеальное, сюда, наверное, десять лет никто не заходил и столько же не заглянет. Я наткнулась на сарай случайно.

Значит, бандиты притащили сюда Оксану Бондаренко (буду называть бухгалтершу пока этим именем) или даже принесли, потому что вряд ли она покорно пошла с незнакомыми людьми в чащу. Негодяи заранее подготовили «сцену», покрыли стену краской, ввернули яркую лампочку, сделали все, чтобы «картинка» на экране получилась сочной. Но зачем переодели несчастную? Вопрос продолжал меня волновать.

Ладно, пока отброшу его и займусь другими проблемами. Как Бондаренко попала в домик? Бандиты ведь должны были провести ее мимо охраны! Неужели похищенная молчала?

Хотя, если к твоей спине приставят дуло револьвера, то живо потеряешь дар речи. Секьюрити у ворот (дедушка и тетка-пенсионерка) мало похожи на тех, кто способен отбить жертву у преступников. Вероятно, Бондаренко ввели на территорию во время, разрешенное для посещений, тогда бравые охранники не высовываются из своей будки. Или было иначе?

Забыв выключить свет, я вышла из домика и зажгла фонарь. Вот примятая трава… Я сделала несколько шагов и увидела дощатый забор. Луч света скользнул по изгороди, полоснул по земле… Внезапно в траве что-то блеснуло.

Я нагнулась и взвизгнула. Искусственный жемчуг. Бусина серо-бежевого цвета! Похоже, она упала с блузки, которую курносый мачо приобрел в «Рюи Блаз». Выходит, Оксану вели не через проходную, а протащили тут? Или тот парень с покупкой здесь пролезал?

Руки судорожно ощупывали занозистые деревяшки. Внезапно две из них, скрепленные вместе, легко отошли в сторону, и открылась довольно широкая дыра.

Я просунула в нее голову, затем правое плечо и стала медленно протискиваться на территорию «Лучших времен». Ни к селу ни к городу нахлынули воспоминания…

Вот мы с бабушкой идем в школу и останавливаемся около преграды из железных прутьев.

– Супостаты, – сердится Анна Семеновна, – придумали гаражи строить, теперь людям с детьми кругаля три километра давать. Лезь, Танюша, между прутьями, видишь, кто-то уже постарался, раздвинул их.

Я, тогда еще маленькая, относительно легко оказываюсь по ту сторону преграды и с тревогой наблюдаю, как бабушка, объемная дама, ввинчивается между железками.

– Бабуля, застрянешь! – вырывается у меня.

– Нет, внученька, – пыхтит старушка, – запомни: если голова в какую дырку прошла, то и остальное тело за ней просочится.

Продолжая сопеть, бабуля крякает – и оказывается рядом со мной.

– Ну вот! – торжествующе восклицает она. – Что я тебе говорила? Главное, башку протолкнуть.

С тех пор во мне живет твердая уверенность: если голова пройдет сквозь щель, я легко преодолею преграду.

Но на сей раз это правило сработало не совсем. В какой-то момент мне стало понятно: к голове у меня прилагаются грудь, живот и то, что ниже талии. Так вот половина всего этого очутилась на территории поселка, а вторая часть осталась на стороне дома престарелых. Сообразив, что дальше мне протиснуться не удастся, я решила дать задний ход, и взвизгнула. Из досок забора торчали занозы, которые, легко пропоров тонкую ткань футболки, впились в кожу.