Первой обо всем узнала, естественно; Квинни. Поначалу она
очень огорчилась за Пакси, но потом отнеслась к отказам философски:
— Если они не приняли тебя, значит, так и должно было
случиться. Однажды ты оглянешься назад и поймешь это.
Но сейчас Пакстон была подавлена крушением ее планов на
самостоятельность. Она не хотела оставаться на Юге, не хотела учиться в
колледже для девочек, и у нее не хватало смелости поехать в Беркли. Однако
мудрая Квинни заглянула на два шага дальше:
— Слушай, детка, а как насчет Калифорнии? Это далеко
отсюда, но тебе там может понравиться. — Одна из ее дочерей уехала в
Окленд несколько лет назад и, хотя никогда не бывала там раньше, все время
писала, что Сан-Франциско чудесный город. — Я слышала, это очень красивый
город, да и климат там не такой холодный, как на Севере. — Она ласково
улыбнулась девочке, которую любила и растила с самого рождения. Ей было больно
видеть, как она переживает. — Твоя мама убьет меня, если узнает, что я
тебе тут советую, но, мне кажется, тебе стоит подумать о Калифорнии.
— Она убьет нас обеих, если услышит этот
разговор, — усмехнулась Пакстон. — Но Калифорния — так далеко. —
, я ничего там не знаю.
— Калифорния далеко. — Теперь улыбнулась
Квинни. — Не будь глупенькой, это всего несколько часов на самолете, как
говорит моя Роза. Подумай об этом вечером. Может, этот колледж Беркли — то, что
тебе нужно.
Но вечером за обедом Беатрис и Джордж продолжили атаку на
Пакстон. По их мнению, и ее колледж расположен гораздо ближе к дому, чем ей
того бы хотелось, письмо из Рэдклиффа разрешило все сомнения. Они вовсе не
расстроились из-за отказа, только воодушевились. Как и Квинни, они решили, что
это судьба, но, в отличие от Квинни, всерьез думали при этом, что вот и хорошо,
что мечтаниям пришел конец, теперь все будет так, как и должно быть. Пакстон
была удручена еще и тем, что не сдержала своего обещания перед отцом, не
поступила в его альма-матер. Ей хотелось рассказать о своих переживаниях хоть
кому-нибудь, поделиться невыносимой тяжестью, но для Квинни это будет слишком,
не говоря уже о матери и брате. Все друзья Пропадали в заботах о поступлении,
как и Пакстон, они ждали ответов из колледжей, куда послали заявки.
Парень, пригласивший ее на вечер, позвонил ночью, она
попыталась поделиться с ним, рассказать хоть что-то, но он сам только что был
принят в престижный колледж, поэтому витал где-то в облаках и не слышал ее.
Пришло время принимать собственное решение. Ночью в постели она вспомнила
дневной разговор с Квинни: мысль о поездке в Калифорнию то представлялась ей
полным безумием, то решением многих вопросов.
Но примут ее туда или откажут? В конце недели мать и Джордж
добились своего, она дала обещание послать согласие в «Сладкий шиповник» на
следующей неделе, пообещав себе повторить попытку поступить в Рэдклифф в
следующем году. Она почувствовала облегчение, сделав наконец какой-то выбор.
Пребывание дома станет более сносным, если знать, что это не
на всю жизнь.
На следующей неделе в понедельник пришел ответ из Беркли.
Они извещали, что она принята. Почему-то это сообщение
взволновало Пакстон; она тут же поспешила на кухню показать его Квинни. Няня
тоже очень обрадовалась. Она была уверена, что придет именно положительный
ответ и разрешит все проблемы.
— Ну вот все и прояснилось!
— Почему ты так думаешь? — Пакстон не понимала,
откуда у Квинни такая уверенность в необходимости выбрать именно Беркли, но
чувствовала, что ни один ответ из пришедших за два месяца не радовал ее так,
как этот.
— А разве ты сама не чувствуешь?
— Действительно, я очень рада. Я немного волнуюсь и не
могу решиться, но я рада.
— А что ты почувствовала, когда приходили ответы из
других школ?
— Уныние… скуку… и я совершенно не ощущала между ними
разницы: Вассар, или Смит, или что-то другое.
— Хотя мне очень грустно будет расставаться с тобой, но
: это лучшее решение. Подумай над ним, детка. Помолись. Прислушайся к Богу и
своему желудку. Во всех сложных ситуациях слушай, что говорит твой живот, что
ты чувствуешь внутри.
Твой организм знает, какой ответ правильный. Мы все
чувствуем через него, — и она с серьезным видом ткнула себя в большой
живот. — Когда ты чувствуешь себя хорошо — решение верно. Но если у тебя
что-то болит, бурчит или режет внутри, будь уверена: ничего путного у тебя не
выйдет.
Пакстон рассмеялась над этой незатейливой премудростью.
Старая няня, как всегда, права, Квинни знала ответы на все
вопросы и была умнее, чем мать, Джордж и сама Пакстон, вместе взятые.
— Квинни, сумасшествие даже думать об этом. —
Пакстон села на стул и принялась грызть морковку. Квинни было приятно смотреть
на нее — юную, красивую, с удивительно спокойным лицом. Она из людей, живущих в
согласии со своим внутренним миром. Это цельная и сильная натура, что редко
встретишь у таких молоденьких девушек. После смерти отца семь лет назад она
немало передумала, это способствовало ее взрослению. — А что я скажу им?
— Правду, как только поймешь, в чем она для тебя. И
пожалуйста, не делай ничего только потому, что я так сказала.
Делай то, что хочешь делать, что для тебя правильно, если
уверена в этом Подумай еще раз обо всем. — Квинни опять многозначительно
похлопала себя по животу.
Пакси расхохоталась и встала. Высокая, тоненькая, она была
очень похожа на отца, в движениях ее сквозила обворожительная грация. Она была
выше многих подруг и не замечала этого. К большому удивлению Квинни, она вообще
не проявляла интереса к собственной внешности. Она была красива без усилий с ее
стороны.
Пакси больше интересовалась тем, что происходило у нее в
голове или в душе. Она была слишком похожа на отца, чтобы заботиться о красоте.
Такое равнодушие к своим внешним достоинствам частенько раздражало мать,
желавшую видеть Пакстон участницей показов мод в Юниор-лиге и Обществе дочерей
Гражданской войны, но дочь не выражала к этому ни малейшей склонности. Она была
тихой, задумчивой, ее всегда поражали суета и страсти, кипевшие на этих
мероприятиях. Ей нравилось разговаривать о серьезных вещах с учителями в школе
и немногими друзьями; они обсуждали недавние события во Вьетнаме, последствия
гибели президента Кеннеди, позицию Джонсона но гражданским правам, Мартина
Лютера Кинга и организованные им демонстрации. Пакстон увлекалась политикой,
важнейшими событиями, их связью и влиянием друг на друга. Ей было действительно
интересно думать и писать об этом.
Через неделю она подошла к одному из своих любимых учителей
поговорить о колледже в Беркли.
— Я Считаю, это одна из лучших школ в стране. А почему
ты спрашиваешь? — заинтересовался он.
Пакстон засомневалась, говорить или нет, и тут же ответила:
— Я думаю, стоит мне ехать туда или нет?