Андреевское братство [= Право на смерть ] - читать онлайн книгу. Автор: Василий Звягинцев cтр.№ 143

— Ранены? Где? Кто вы?

— Во время перестрелки у посольства. Вы ее слышали, надеюсь? Мы ехали на автомобиле, в него бросили гранату…

— Просто ехали, и все? Говорите лучше правду. Вы кто — троцкисты или из тех, других? Почему пришли именно ко мне?

— Это долгий разговор. Если угодно, я расскажу все. Но помогите сначала хотя бы женщине…

— Нет, — ответил мужчина спокойно. — Я вам не буду помогать. Кем бы вы ни были. Меня теперь ничего не касается. Я бывший статский советник. В молодости служил в гвардии. Штаб-ротмистр, лейб-улан. Так что стрелять умею, имейте это в виду. Мой старший сын погиб на фронте в пятнадцатом году. Младшего расстреляли большевики в восемнадцатом. Осталась одна дочь. Я вас пущу, следом придут… не знаю кто, все равно, и увезут меня на Лубянку, за помощь врагам революции. Или наоборот. Уходите. Каждый сам хоронит своих мертвецов… Чем больше вы будете убивать друг друга, тем лучше. Уже неделю я с нетерпением жду, когда же начнется очередная Варфоломеевская ночь…

Голос его был настолько ровен и равнодушен, что я понял — уговаривать старика бессмысленно. Но и отступить уже не имел возможности.

— Зачем же вы вообще открыли? — спросил я.

— Дурацкие пережитки прошлого, как сейчас принято говорить. Подумал, вдруг действительно женщина, случайная прохожая, ранена шальной пулей. А тут вы… Опять обычная советская ложь и провокация.

Он сделал движение, чтобы шагнуть назад и захлопнуть дверь, не отводя от моего живота револьверный ствол. Он даже слегка придавил спусковой крючок, потому что изогнутый клюв курка шевельнулся и чуть приподнялся.

— Подождите. Все не совсем так, хотя вы и правы в главном. Мы не красные, не те и не другие. Я вам все объясню, но сначала помогите. Ей нужна перевязка, что-нибудь укрепляющее сердце, ну я не знаю… Положите ее где-нибудь, а я побегу искать врача. Есть же в вашем районе частнопрактикующий врач? Я вам денег дам, сколько угодно…

— Зачем мне ваши деньги? Когда я просил районного комиссара ЧК отпустить моего сына, взятого на улице заложником, он, знаете ли, не снизошел. Ну а я тоже не Христос…

Я мог бы сейчас отнять у него револьвер, даже убить, только зачем? Умножение зла, не больше. И старик по-своему совершенно прав…

Не знаю, уловил ли он мое душевное движение, но словно бы заколебался. Пробормотал что-то неразборчиво. По-моему — просто выругался.

— Вон там, видите — флигелек, — он указал стволом револьвера. — Замок там хлипкий. Сломайте его и заносите свою… даму. Если что — я ничего не знал о вас. — Еще помолчал. — Схожу посмотрю, что там у меня есть. Бинт, кажется, и йод. Не знаю…

…Людмила лежала на узком топчане, накрытом старым шерстяным одеялом, обнаженная по пояс. В углу, потрескивая, разгоралась буржуйка, старик стоял рядом и без любопытства смотрел на ее большие — в других обстоятельствах — весьма соблазнительные груди.

Я обработал края раны йодом, забинтовал как можно туже, израсходовав два больших рулона бинта. Я слышал, что, если пробито легкое, надо изолировать рану от доступа воздуха. Только, наверное, все это напрасно. Кровь из уголка рта у нее сочилась, не переставая. И пульс явно слабел. Но женщина пока оставалась в сознании.

Никаких сердечных средств, кроме настойки валерианы и ландыша, у статского советника, конечно, не оказалось, да и были ли они в это время вообще?

— Займитесь собой, — сказал наконец старик, — а я попробую найти врача. Живет тут неподалеку один, насколько я знаю, в сексотах не числится… Пока не вернусь, из флигеля не выходите. И в дом войти не пробуйте. Там только дочь, но у нее ружье, заряженное картечью. Простите, доверять вам не имею оснований…

Он с сомнением покачал головой и вышел на улицу. Я накрыл Людмилу ветхой, но чистой простыней, а сверху своим пиджаком.

— Интересный старик, да? — с трудом выталкивая слова, не только из-за раны, но и сжимающей грудь повязки, прошептала она. — А он ведь совершенно прав. Ему надо радоваться тем сильнее, чем больше нас подохнет. А он еще за врачом пошел. Но я ведь все равно умираю, да?

— Глупости. Вот придет врач…

— Да чем он мне поможет? Операцию ведь не сделает, а в больницу меня везти… побоится.

— Чего ему бояться? Скажет, что на улице раненую подобрал. А пока до ГПУ информация дойдет, мы тебя выручим. Лишь бы операцию сделали.

— Нет, не утешай меня. Так и должно было кончиться. Я сама виновата. Все-таки нужно было или отдать тебе фотопленку и отпустить подобру, или там же и застрелить. Ошибка в выборе цели. Все могло быть иначе. Я догадывалась, что ты подставка. Душа подсказывала — не связывайся. Не послушалась. Все и всегда пользовались энтузиазмом дураков. Сначала думала — дурак ты, потом поняла, что — я. А легла с тобой, потому что так захотела. Расслабилась впервые за… Не помню, год, два, больше… У нас хорошо получилось. Другие мужики здесь просто кобели. Быстрее, быстрее — и в сторону. Можно было все изменить. Не сдавать тебя, а наоборот… Бросить все и сбежать. С тобой. Ты денег хотел заработать? У меня денег много. На двоих на всю жизнь хватит. Идеи — плевать на все идеи. Я бы тебя уговорила, ведь правда?

Я кивнул. Щеки у нее разгорелись, она покашливала все чаще, и тогда лицо у нее мучительно кривилось. Похоже, скоро потеряет сознание. Язык уже заплетается.

Я намочил тряпку в ведре, положил ей на лоб. Людмила благодарно кивнула.

— Ты бы согласился. Ты меня не любишь, а я вот, кажется, да… Сама поражаюсь. Думала, давно разучилась, и надо же… Ну, в постели любовь не обязательна. Года два-три мы бы продержались. Я тебя в Торунь повезу. У меня там дом. Торунь красивый город…

— Знаю, я там был. Там Коперник родился, костел есть, такой громадный, красный, ратуша с часами, стена высокая и городские ворота к реке выходят…

— К Висле… Правда, был… Видел. Все так и есть. У меня дом недалеко от рыночной площади. Из окна Вислу видно. Скоро поедем. Я мечтала быть польской Жанной д’Арк, не получилось. Теперь буду… — она снова захрипела и наконец потеряла сознание.

Сделать я все равно ничего не мог, просто сидел возле нее, курил, пуская дым в сторону приоткрытого окна, и вспоминал красивый город Торунь, где оказался случайно двенадцать лет назад, всего на один вечер и две половинки двух дней. Ничего, кроме тех достопримечательностей, о которых сказал сейчас Людмиле, нет, теперь уже окончательно Ванде, я и не запомнил. Осталось только впечатление — миниатюрный, как макет в архитектурном музее, средневековый город, в котором можно с приятностью провести несколько дней. Но вот как там жить постоянно, да еще с такой женщиной, как она, — не представляю.

Хотя именно как женщина она была интересна. В отличие от Аллы и всех других, что у меня были, — первобытная страсть, изобретательность, удивительное отсутствие налагаемых цивилизацией предрассудков. На Аллу я ее, конечно, не променял бы, однако отводить с ней время от времени душу было бы приятно.