Одиссей покидает Итаку - читать онлайн книгу. Автор: Василий Звягинцев cтр.№ 153

«Вот так она всегда и проигрывает», — подумал Берестин.

— Не так ты говоришь, Лена, совсем не так. Во-первых, «вы» тут никак не к месту. А во-вторых, это я тебя должен на коленях уговаривать, а ты бы из особого ко мне расположения обещала подумать.

— Вы надо мной смеетесь? — веря и не веря, спросила она.

— Ты, Лена, ты, а не вы. И не смеюсь я, счастлив был бы, если бы ты со мной поехала. Но подумай, я еду командовать округом. Времени у меня будет — минус десять часов в сутки. А там, может, и война…

— Сергей, я поеду! Если даже раз в неделю видеться будем… Лишь бы знать, что я тебе нужна… — У нее похоже, даже слезы блеснули.

На игру это не было похоже, но у Берестина все же мелькнуло сомнение: для горячей любви не мал ли срок?

Лена, очевидно, уловила на лице Маркова отражение берестинских мыслей.

— Сергей, я не навязываюсь, но ты не думай, если раньше у меня что было, это ничего не значит, лучше меня для тебя… Я готовлю хорошо, шить умею…

Алексею стало даже чуть не по себе. В своем забывшем об искренности чувств времени он не привык к таким излияниям. Ирония, даже легкий налет цинизма сильно облегчали жизнь, но отучили от простоты и откровенности.

«Женюсь на ней в Минске, — решил он, — хоть генеральский аттестат и привилегии получать будет до конца войны. Не все ж американцам фильмы про золушек снимать. И Марков пусть спасибо скажет, когда я уйду. Из лагеря я его вытащил, чины вернул, национальным героем сделаю, да еще женщину подарю такую…»

— Ладно, Лена, поговорили. Хватит пока. Мне надо идти. Вот ключ. Жди меня вечером. Если хочешь. — Он встал. — Да, вот еще. Раз уж мы так поговорили интересно… — Он достал из нагрудного кармана пачку сторублевок. — С театром ты завязывай… (Он машинально употребил слово явно не из того ряда, но Лена не обратила внимания на это — она была слишком взволнована). Походи лучше по магазинам, подбери себе что-нибудь.

И, не давая возможности ей возразить или, упаси бог, благодарить за этот — черт его знает, может, и не совсем приличный — поступок, коротко кивнул и быстро пошел через зал к выходу.

Он понимал, конечно, что вряд ли возьмет ее с собой, но и оставить теперь ее просто так казалось и неразумным, и неблагородным. Лучше всего организовать ей в Москве отдельную квартиру, одновременно и себе — запасную базу на всякий случай. На такое дело у Сталина власти хватит. А перед возвращением действительно женить на ней Маркова. Хватит ему, в самом деле, в холостяках ходить.

Не задерживаясь в приемной, только слегка кивнув Поскребышеву, который в последние дни пребывал в состоянии тягостного недоумения от всего происходящего, Берестин прошел в кабинет.

Кроме Сталина там был еще один человек, невысокий, коренастый, в несвежем генеральском кителе без нашивок, петлиц и наград, от которых остались только многочисленные дырки на груди.

Берестин никогда не видел его фотографий (даже для статьи в военной энциклопедии не нашлось места), но ошибиться не мог — это был не кто иной, как Герой Советского Союза, начальник Главного управления ВВС РККА генерал-лейтенант Рычагов Павел Васильевич, тридцати лет отроду. Бывший. Все бывший — и по должности, и по званию. Забрали его перед самой войной, и куда делся — неизвестно. Про других хоть год смерти указан, а ему и этого не досталось. Но пока, значит, жив, раз здесь сидит… Рычагов ходил у Сталина в любимцах, звания и должности сыпались на него, как ни на кого другого в то время. А потом все сразу кончилось. Не понравилось вождю, что молодой главком авиации начал говорить, что думает, и руководить своим ведомством, исходя из интересов дела, а не применительно к настояниям хозяина и его подручных.

Как радушный хозяин, Сталин представил друг другу Маркова и Рычагова.

Рычагов был сейчас не то чтобы мрачен, а подавлен и угнетен. Глаза у него прятались под полуопущенными веками, и рукопожатие вышло вялое, он смотрел мимо Берестина и мимо Сталина, словно видел где-то в углу кабинета свой настоящий конец, а в инсценировку, что разыгрывалась сейчас — не верил. «Зачем все это? Не мучили бы уж…» — нечто подобное прочитал Берестин в его взгляде, и словно холодок пробежал между лопаток.

Новиков тоже ощутил ужас, мелькнувший по комнате, как крыло гигантской ночной бабочки, и решил разрядить обстановку.

— Товарищ Берия, — обратился Сталин к Берестину, словно приглашая его включиться в разговор, который вели здесь до него, — товарищ Берия (при этом имени Рычагов вздрогнул) несколько погорячился. Неправильно оценил слова и поступки товарища Рычагова и, не посоветовавшись с Политбюро, задержал его. А у нас, к сожалению, не нашлось времени спросить: а куда это вдруг пропал товарищ Рычагов? А когда узнали, куда, недопустимо долго не могли выяснить, кто прав: товарищ Берия, или…

Он взглянул на Рычагова, смущенно развел руками. Так уж, мол, получилось…

Берестин попробовал поставить себя на место Павла — Паши, как звал его за глаза весь воздушный флот. Как он это воспринимает? Как извинение или как продолжение дьявольской игры? И что ждет от будущего? Не сломался ли насовсем, как многие из тех, кто побывал в гостях у Николая Ивановича и Лаврентия Павловича? Не должен бы… Нервы у него молодые, летчик-истребитель, сидел недолго, да и сел как раз из-за сильного характера. Правда, если он верил в Сталина как в Бога, а потом понял, что Богом прикидывался дьявол, тогда случай тяжелый.

Единственный, наверное, из выдвиженцев тех лет, он воспринял свой взлет так, как и следовало. Не скрывал, что многого еще не знает, и не стеснялся учиться всему, чему надо. И одновременно поведением своим и словами напоминал каждому: меня назначили на этот пост, я — главком, и буду говорить и делать то, что считаю нужным. Так и поступал.

Вот и рубил с трибуны на всесоюзном совещании высшего комсостава РККА в декабре сорокового года, что завоевание господства в воздухе в грядущей войне — под большим вопросом, оттого, мол, и оттого, а за этими «оттого» — и неправильное определение приоритетов в авиапромышленности, и неправильная установка в подготовке личного состава, и технический авантюризм некоторых КБ, и ни в какие ворота не лезущая передача контроля за строительством аэродромов НКВД, и т. д., и т. п. Такое мало кому прощалось даже в келейных разговорах, а тут — с высокой трибуны! Через три месяца с небольшим генерал-лейтенант Рычагов после резкого, на грани крика разговора по ВЧ с Берией о том, что девяносто процентов аэродромов прифронтовой зоны запланированы под одновременную реконструкцию, самолеты стоят сотнями, крыло к крылу и им неоткуда взлетать, заявил, что прямо из Минска он идет на доклад к Сталину. И… никуда больше не пришел, кроме отдельной камеры Лубянской внутренней тюрьмы, где с ним раз в неделю беседовал лично Берия, а в промежутках — его ближайшие помощники.

Сталин вдруг изменил тон. Теперь чувствовался только Новиков.

— Значит, Павел Васильевич, что было — забудем. Разбираться некогда. И не с кем. На Кавказе говорят: кто бежал — бежал, кто убит — убит. Война рядом. На вашем посту сейчас другой человек. Вновь переигрывать — нецелесообразно. Чтобы вы могли проявить себя в деле, поедете в Минск, командовать авиацией округа. Вот ваш прямой начальник, командующий округом. Надеюсь — сработаетесь. Взгляды у вас совпадающие. Если будет острая необходимость — звоните лично мне. Но, думаю, и с товарищем Марковым все решите. Нынешнего начальника ВВС округа используйте по своему усмотрению.