— Может быть, — добавила она, — мама была
права, и я никуда не гожусь. В этом случае мне действительно лучше заняться
чем-нибудь другим.
— Я так не думаю, — негромко возразила
Джин. — Конечно, вы можете оставить практику, но только если сами этого
хотите. Действительно по-настоящему хотите.
Она знала, что неделю назад Лиз получила деньги по
страховому полису Джека и могла позволить себе на некоторое время закрыть
контору — хотя бы для того, чтобы решить, чего она на самом деле хочет. Но сама
Джин придерживалась мнения, что сидеть дома и думать, думать, думать об одном и
том же будет невыносимо тяжело. И вряд ли Лиз сможет это выдержать. Во всяком
случае, это не пойдет ей на пользу. Лиз еще недостаточно успокоилась, к тому же
слишком привыкла работать постоянно и помногу, чтобы вот так просто взять и все
бросить. Кроме того, что бы Лиз ни говорила, заниматься юриспруденцией ей
нравилось; это доставляло ей удовольствие. Стоило ли в таком случае
отказываться от работы? Особенно теперь, когда работа была совершенно
необходима Лиз, чтобы забыться, отвлечься от воспоминаний о происшедшем с ней
несчастье.
— Дайте себе время, — посоветовала Джин. —
Может быть, пройдет сколько-то месяцев, и ваша работа снова будет вам в
радость. Или вы просто научитесь быть более разборчивой в отношении дел, за
которые беретесь.
— Может быть, — кивнула Лиз, хотя слова Джин ни в
чем ее не убедили. Для того чтобы спорить или хотя бы пытаться рассуждать
разумно, Лиз чувствовала себя слишком усталой и разбитой, В этот день она
уехала с работы раньше обычного, однако, куда направляется, Лиз никому не
сказала. На выезде из города она остановилась, чтобы купить дюжину роз, а потом
решительно свернула на дорогу, ведущую к кладбищу.
Лиз долго стояла у могилы Джека, опустив голову и теребя в
руках носовой платок. На могиле еще не было надгробного камня, поэтому она
положила розы прямо на траву — упругую, молодую траву, которая уже скрыла черную
землю невысокой насыпи.
— Я люблю тебя… — прошептала она наконец и,
повернувшись, медленно пошла обратно к машине. Руки она засунула глубоко в
карманы плаща. Пронизывающий зимний ветер налетал порывами, но Лиз не
чувствовала холода. Она вообще ничего не чувствовала, кроме острой боли в
сердце, боли, так и не оставившей ее с самого утра.
На обратном пути Лиз не выдержала и снова расплакалась.
Слезы, потоком катившиеся из ее глаз, ослепляли ее; в результате она не
заметила красный сигнал светофора и выскочила на перекресток как раз в тот
момент, когда проезжую часть пересекала какая-то молодая женщина. Лишь в
последнюю секунду Лиз нажала на тормоза, но было уже поздно: передний бампер ее
«Вольво» толкнул женщину в бедро, и она повалилась под колеса, успев лишь
повернуть голову и испуганно вскинуть брови. В следующий миг машина
остановилась, и Лиз выскочила на дорогу, чтобы помочь пострадавшей.
Позади нее остановилось еще три машины, а на тротуаре стала
собираться толпа.
— Эй ты, я все видел! — крикнул Лиз сердитый
краснолицый толстяк. — Ты что, ослепла? Или напилась до чертиков?
— Вы сбили человека, — вторил ему другой
мужчина. — Это вам даром не пройдет! Вы в порядке, мисс? — обратился
он к молодой женщине, которой Лиз помогла подняться с асфальта. — Если хотите,
я могу вызвать полицию.
Но молодая женщина не отвечала. Дрожа всем телом, она
оперлась обеими руками о крыло «Вольво» и несколько раз тряхнула головой,
словно стараясь прийти в себя. Что касалось Лиз, то она вообще не была способна
что-либо воспринимать. Слезы продолжали струиться по ее лицу.
— Простите, — произнесла она наконец. —
Просто не знаю, что со мной. Должно быть, я снова не заметила красный сигнал
светофора.
Но на самом деле она отлично знала, а чем дело.
Визит на кладбище, к Джеку, быстро разрушил мнимое
спокойствие, обретенное с таким трудом. Она перестала владеть собой. И вот
результат. Правильно ее предупреждали! В конце концов она сбила женщину,
которая переходила улицу на разрешающий сигнал светофора. Только чудом дело не
кончилось трагедией.
— Со мной все в порядке. Не беспокойтесь,
пожалуйста, — ответила молодая женщина, все еще стуча зубами. — Вы
меня просто толкнули.
— Я могла убить вас! — воскликнула Лиз в ужасе,
поднося ладони к мокрым щекам. — Я могла задавить вас насмерть!
Молодая женщина подняла голову невнимательно посмотрела на
Лиз.
— Как вы себя чувствуете? — спросила она,
осторожно беря Лиз за руки.
Лиз невпопад кивнула.
— Нормально… Как всегда… — Она едва могла говорить.
Искреннее раскаяние, сожаление о том, что она натворила, и страх перед тем, что
она могла натворить, совершенно парализовали ее. — Прошу вас,
простите, — снова сказала она. — У меня муж недавно умер…
Я как раз еду с кладбища… Должно быть, я слишком
расстроилась. Мне не следовало вести машину в таком состоянии.
— Давайте посидим где-нибудь, — предложила молодая
женщина и, повернувшись к толпе, махнула рукой:
— Расходитесь, пожалуйста, все в порядке!
Толпа стала понемногу редеть. Женщины забрались на переднее
сиденье «Вольво». Лиз хотела отвезти пострадавшую в больницу, но та снова
сказала, что чувствует себя нормально, только испугалась немного.
— Примите мои соболезнования, — добавила
она. — Мне очень жаль, что с вашим мужем произошло такое несчастье.
— Вы уверены, что вам не надо в больницу? — еще
раз уточнила Лиз, которая никак не могла прийти в себя после пережитого.
— Все в порядке, не волнуйтесь. В худшем случае у меня
останется синяк. Мы обе должны быть счастливы… По крайней мере, я должна быть счастлива,
что так легко отделалась.
Они еще немного посидели в машине, разговаривая о всяких
пустяках, обменялись телефонами и адресами, а потом молодая женщина вышла из
машины и отправилась по своим делам. Лиз на черепашьей скорости поехала домой.
По дороге она позвонила Виктории и рассказала ей, что случилось, поскольку ее
подруга когда-то специализировалась на случаях причинения личного вреда.
Выслушав ее, Виктория присвистнула сквозь зубы.
— Если эта Джейн, которую ты сбила, действительно
настолько мила, как ты говоришь, в чем я лично сомневаюсь, то тебе чертовски
повезло. В общем, вот мой совет, Лиз: не садись за руль, пока… Словом, еще
некоторое время. Иначе это плохо кончится.
— Вообще-то я чувствую себя неплохо, — возразила
Лиз. — Это только сегодня… Ведь сегодня Валентинов день, и я ездила на
кладбище к Джеку. — Она начала всхлипывать и не смогла продолжать.
— Я все понимаю, Лиз. Я знаю, как тебе тяжело, и
все-таки ты должна подумать о себе и о детях. Ведь тебя могут даже посадить в
тюрьму! Кроме того, ты сама не простишь себе, если покалечишь или убьешь
кого-то.
Виктория была права. Лиз уже подумала об этом, и перспектива
заставила ее похолодеть. «Ну ничего, больше это не повторится!» — пообещала она
себе, однако ей не очень верилось, что отныне она всегда будет внимательна на
дороге. Любое, самое пустяковое упоминание о Джеке способно было вывести Лиз из
равновесия — и надолго.