Замкнутый круг - читать онлайн книгу. Автор: Мария Чепало cтр.№ 12

Стоя за дверью, я наблюдал, как постепенно с нее спадает маска. С каждой новой слезой появлялись эмоции — искривлялись губы, хмурились брови. В итоге ее грудная клетка неровно содрогнулась, Плешецкая закрыла руками глаза. Недокуренная сигарета упала на асфальт, продолжая медленно тлеть.

И наконец-то это чувство вырвалось из моего солнечного сплетения, и я понял, что это была жалость.

Настоящая и искренняя жалость.

Лика отпускала всю злость, обиду и несправедливость. Ей пришлось дождаться, когда мир позволит остаться одной, чтобы открыться и облегчить тяжелую ношу неприятных эмоций. А когда этот запас иссяк, она глубоко вдохнула влажный воздух, вытерла слезы, и лицо снова застыло.

Подъехало такси, и Плешецкая села в него, как ни в чем не бывало.

Если бы я не стал убеждаться в том, что Плешецкая поехала домой, а не свернула куда-то по дороге, я бы не застал той жуткой сцены.

Еще на повороте к ее улице мне стоило развернуться, потому что ехать дальше смысла не было. Но я решил еще раз взглянуть на нее. Она забежала в дом, прикрываясь от дождя маленькой сумочкой. В гостиной горел свет. Двигаясь со скоростью десять километров в час, ничего не ожидая, я смотрел в окно. Плешецкая скинула каблуки, прошла в гостиную. С дивана встал Плешецкий. Между ними завязался короткий спор, и Плешецкий замахнулся, что было силы и ударил жену так, что не успела она ничего осознать, как уже оказалась на полу, прислонив руку к щеке. Платье ее неуклюже свернулось от падения, оголив шрам на плече.

Резко затормозив, я чуть не ударился лбом о руль. Плешецкий так и оставил ее на полу, а сам ушел.

Я смотрел на ее размазанную тушь под глазами, и понял, что это та самая женщина, сваливавшаяся мне на голову четыре месяца назад. Я не узнал ее, потому что помнил лишь силуэт и жуткий красный шрам на все плечо. Плешецкая носила закрытую одежду даже в жаркую погоду, и вот я понял причину. Мое сердце сжалось в тугой комок, и воздух в легких стал горячим, тяжелым и болезненным. Я вцепился ногтями в ладони с такой силой, что вязкая теплая кровь проступила на одной руке. Опомнившись, я ослабил хватку, и постарался отбросить все непрошенные чувства, затаившиеся в темном углу моей души.

Темном и мертвенно холодном.

Она еще долго лежала практически неподвижно, но в итоге нашла в себе силы встать. А я нашел в себе силы уехать.

Шесть лет назад я поступил на службу в самую известную компанию в городе, едва закончив университет. Будучи еще на четвертом курсе, я прогулял полгода криминалистики, а когда наконец-таки соизволил явиться, преподаватель дал мне практическое задание, чтобы хоть как-то исправить плачевное положение. Мне предстояло побыть в шкуре следователя.

—Сделаешь трасологическую экспертизу.

—Что?

—Хотя… даже не так. Пойди,— говорит,— на улицу и найди следы шин, зафиксируй их всеми возможными способами, начиная от фотографии, заканчивая слепками, опиши их, составь протокол осмотра места происшествия и идентифицируй транспортное средство. Будешь следователем и экспертом в одном флаконе. Потом посмотрим, что с тобой делать. Две недели на все.

Как ежик в тумане я шарился в учебниках, пособиях, на всевозможных сайтах, даже смотрел обучающие видео. За три дня мои нулевые познания выросли как на дрожжах. Вряд ли меня узнала бы собственная мать, если бы увидела, как я по ночам зачитывался научными трудами известных теоретиков криминалистики. Эта тема буквально поглотила меня, знания впитывались как в губку.

Прихватив все необходимое, я нашел первые попавшиеся на улице следы. При том я не стал искать «удобные» отпечатки, где было бы все видно и понятно. Не знаю зачем, но по собственной воле я усложнил задачу. Следы зафиксировал на камеру телефона, после чего снял гипсовые слепки, досконально описал их, нашел в интернете картинки отпечатков шин и стал сравнивать. Самое сложное оказалось идентифицировать машину. Резина почему-то была летняя, и половина линий стерта от тормозов, либо между полосами забился снег, из-за чего я потратил все отведенное время на походы по автосалонам и шиномонтажкам. Преподаватель увидел блеск в моих глазах и разрешил сдать задание позже.

Оглядываясь назад, я понимаю, какая невероятная удача преследовала меня весь тот месяц. Насколько сильно я горел делом. У меня даже дрожали руки, когда я сдавал окончательный вариант задания.

Я получил заслуженные баллы и был спасен от отчисления. Но на этом огонь не погас, нет. Все в группе меня возненавидели за то, что я стал невыносимым всезнайкой по криминалистике. А весной преподаватель попросил меня задержаться после пары. Он положил передо мной личное дело Шатрова Бориса Геннадьевича.

—Кто это?

—Водитель автомобиля, который ты идентифицировал.

В удивлении я схватил бумаги и всмотрелся в его фотографию.

Невероятно.

—А еще преступник, три года в розыске.

Что-то во мне щелкнуло в тот момент. Я посмотрел в сияющее лицо преподавателя и понял, что сделал нечто большее, на что был способен.

Вечером того дня, меня познакомили с будущим наставником — Игорем Николаевичем. Он с нетерпением дожидался окончания моей учебы, придерживая место помощника частного детектива в известнейшей в городе компании.

Чистая случайность, что я нашел именно эти следы. Чистая случайность, что мне, студенту, который первый раз в жизни столкнулся с криминалистикой, удалось верно определить машину. И так же, чистая случайность, что ее владельцем оказался преступник, за которым гонялись аж частные детективы.

Жизнь посмеялась тогда надо мной или дала пинок под зад, наблюдая, как я безалаберно упускал свое предназначение? В любом случае эта дорога привела меня к Плешецкой, а затем жизнь развернется на сто восемьдесят градусов.

Игорь Николаевич заменил мне отца. Его теплое отношение ко мне, родительская забота и поддержка до сих пор отзываются в моем сердце бесконечной благодарностью.

С родителями у меня всегда были напряженные отношения. Мать до сих пор не подозревает, чем я занимаюсь после увольнения. Когда я был в классе четвертом, перестал задавать ей вопросы, куда делся мой отец, и почему на все школьные праздники родители одноклассников приходят в полном составе, а моя мать одна? Она всегда делала такое лицо, будто я совершил преступление, словно слово «папа» было запрещено произносить в ее присутствии. И ее отношение ко мне было холодным всю жизнь. Может быть, она видела во мне его черты. А когда я стал старше, она, по всей видимости, совершенно слетела с катушек, потому что иногда звала меня его именем, а затем умолкала на час, наказывая себя за беспечность. Конечно, я понимаю, что ей было тяжело и больно, но как сын, я никогда по-настоящему не чувствовал ее любви.

Словом, до встречи с Игорем Николаевичем, я чувствовал себя балластом на шее матери, и думал, что это в порядке вещей.