Heartstream. Поток эмоций - читать онлайн книгу. Автор: Том Поллок cтр.№ 60

Я беспомощно окидываю взглядом комнату. Кухня Эви. Изящное освещение Эви. Элегантная шведская мебель Эви. Опрокинутые ящики Эви, причудливые столовые приборы Эви, разбросанные мной по всему полу, дорогая здоровая еда Эви, растоптанная мной.

Отчаяние волной поднимается во мне. Она всегда была такой организованной, такой аккуратной, у нее все было под контролем. Я же — шар хаоса и абстрактной ярости. Я даже не смогла вырваться из клиники, в которую она меня упрятала. Пришлось ждать ее смерти, чтобы меня выпустили. Я никогда ничего не делала правильно. Как я могла ожидать, что это сработает?

И теперь ты, мой ребенок, мой единственный ребенок, в ужасе отшатываешься от меня.

—Они уже победили,— мягко говорю я.

Я смотрю в коридор на четыре стеклянные панели, вставленные во входную дверь. Я смотрю на тяжелый замок с надписью BANHAM и представляю, как дерево вокруг него раскалывается от полицейского тарана, как ломаются наши замки, как стираются наши границы — совсем как в ту ночь, больше семнадцати лет назад, когда один интернет-шутник вызвал полицию.

Я помню, как меня впечатали лицом в хорошо знакомый узорчатый ковер старой гостиной, как от трения на щеке возникали ожоги, как мне заломили руку и как мужские голоса кричали мне: «НЕ ДВИГАТЬСЯ! НИ СМЕСТА!» Я помню, как почувствовала холодное металлическое кольцо, вжимавшееся в мою шею, и поняла, что это дуло пистолета, потому что заметила, как то же самое приставили к маминой спине. Я помню давящую боль, когда лежала на своем огромном животе. Как легко мог и сейчас, и тогда выпустить случайную пулю до смерти перепуганный накачанный двадцатилетний мальчишка в бронежилете.

Жилет вдруг начинает душить. Голова раскалывается, в горле пересохло. Такое чувство, будто я не пила несколько лет. Я смотрю вниз. Два переключателя мрачно мигают там, где они выходят из гнезда клейкой ленты, примотанной к старому портсигару, из которого я сделала блок управления. Мерцание зеленого света странно успокаивает. Рука устремляется к груди помимо моей воли.

—Нет!

Ты издаешь немного испуганное мяуканье, и я резко поднимаю взгляд. Ты медленно выходишь из своей оборонительной позы, и мне хочется свернуться калачиком и разрыдаться от вызванного мною страха на твоем лице, но, несмотря на него, ты делаешь один шаг ко мне, затем второй. Твои глаза, такого же оттенка, как у него, смотрят прямо на меня. Ты протягиваешь мне руку.

—Пожалуйста. Не надо. Выйди отсюда вместе со мной. Сдайся. Расскажи свою историю.

Твой голос возбужденный, отчаянный. Судя по твоему выражению лица, горький смех, который вырывается из моей груди, шокирует тебя так же, как и меня.

—А кто мне поверит? Психически больной женщине, утверждающей, что она родила ребенка от мэра Лондона?

Я кладу руку обратно на грудь. Ты кричишь и готовишься к прыжку, но не успеваешь и двинуться с места, как я вытаскиваю из жилета одну из бутылок.

Я откручиваю крышку.

—Это всего лишь вода,— говорю я тебе и, чтобы доказать это, делаю большой глоток.— Видишь?

Ты смотришь на меня. Молчание заставляет меня чувствовать себя виноватой и смущенной, я поддаюсь этим эмоциям и пытаюсь объясниться.

—Мне пришлось сделать так, чтобы это выглядело как настоящая бомба, потому что я знала: они найдут меня на записи какой-нибудь камеры, где я вхожу в дом, и ты тоже должна была поверить. Я понимала, что не смогу одновременно следить за тобой и обыскивать дом, и если ты улизнешь и побежишь к полицейским, через тридцать секунд они уже выбьют дверь, и я упущу свой единственный шанс найти доказательство того, что…

Я болтаю, отчаянно пытаясь облегчить тот ужас, который до сих пор вижу на твоем лице. Я делаю глубокий вдох, выдох, осушаю бутылку и бросаю ее. Ты вздрагиваешь, но она лишь подпрыгивает.

—Неважно. Я не справилась. Здесь нет никаких доказательств.

Я отхожу в сторону, чтобы дать тебе пройти по коридору и дальше, до входной двери, к твоим поклонникам, твоей жизни и… твоей семье.

—Иди.

Ты не двигаешься.

—Эми, иди. Судя по тому, как разглагольствует по телевизору наш дорогой мэр, они собираются стрелять. Тогда ты действительно окажешься в опасности, и какой я буду матерью, если позволю этому случиться?

Слабая попытка пошутить, но я не могу заставить тебя улыбнуться. Думаю, я лишена этой привилегии. Я обхожу тебя сзади и осторожно подталкиваю к коридору.

—Я говорю, иди. Не говори ничего о своей матери, мэре или о чем-то еще. Если Райан поймет, что ты в курсе, я не знаю, что он… Слушай, просто скажи им, что я была твоей сумасшедшей фанаткой, ладно?

К счастью, ты наконец начинаешь шаркать по кафелю.

—Эми?

Ты оглядываешься, твой взгляд дикий и испуганный.

—Я рада, что увидела тебя снова.

Я пытаюсь идти, но обнаруживаю, что могу передвигаться только шаркая, как зомби. Будто конечности полны булавок и игл. Или будто я связана. В голове туман. Впереди, сквозь дверной проем кухни, я вижу коридор, входную дверь с выпуклым стеклом и сквозь нее расплывчатые силуэты полиции, новостных камер и зевающей толпы. Там безопасно, всего в нескольких шагах, если бы я могла нормально дойти. Там папа и — сердце дрожит в груди — Чарли.

Уходя, я чувствую ее взгляд на себе и неожиданно оглядываюсь с порога. Ее глазницы похожи на ямы. Она выглядит опустошенной, но в ее взгляде некоторое облегчение, словно она рада, что все кончено, еще больше, чем я.В выражении ее лица есть что-то знакомое, но в нынешнем ошеломленном состоянии мне требуется секунда, чтобы распознать его. Это именно то выражение, которое смотрело на меня с зеркала в ванной в то утро, когда умерла мама. Лицо, которое ты носишь, когда кто-то, кого ты любишь, страдает, и ты страдаешь вместе с ним, и ненавидишь себя за то, что не сделал для него больше, но теперь-то все кончено.

Язык будто приклеился к нёбу, но я отрываю его, чтобы спросить:

—А ты?

Она выглядит удивленной.

—О, не беспокойся обо мне,— она машет руками, прогоняя меня.— Со мной все будет в порядке.

—Похоже,— говорю я,— я слышала немало лжи от множества людей, включая тебя, и, очевидно, проглотила большую ее часть, но даже я могу заметить, что это неправда.

Она смеется:

—Справедливо.

Я жду, когда она скажет больше, но она просто грустно улыбается мне, одними губами говоря:«Иди».

—Ну?— я настаиваю на своем.

—Тебя это действительно волнует?— спрашивает она.

—Нет,— я качаю головой.— Я не знаю. Но скажу в качестве аргумента, что да. Что ты будешь делать, когда я выйду на улицу?

—Ну, Рай уже назвал меня террористом, и я полагаю, ты знаешь, что он делает с ними.— Я сглатываю и киваю.— Что ж, не волнуйся.