Белый Север. 1918 - читать онлайн книгу. Автор: Яна Каляева cтр.№ 55

—Да, твоими молитвами.

—Все там же квартируешь?

Максим кивнул. Вообще-то теперь средства позволяли ему переехать в центр, в доходный дом с электричеством и, главное, телефоном. С другой стороны, на квартире он только ночевал, и мысль, что его смогут сдернуть на службу и в редкие часы сна, не воодушевляла. А канализации все равно не было нигде, так что в любом случае придется всю зиму морозить задницу в нужнике либо пользоваться, как бы это не было неловко, ночным горшком. Привык он как-то и к квартире этой, и к ее хозяйке — главное было не оказаться случайно у нее в койке в минуту душевного упадка. Впрочем, к чему это, завтра же свидание с Наденькой… надо бы не напиться в стельку, вот чего. Хотя Миха уже снова разливал самогонку.

—Ну так чего тебе не так с Земельным кодексом-то?— спросил Максим после второй.

—На первый взгляд все вроде и так,— признал Миха.— Только там общие слова больше… Как говорил один английский матрос — отличный парень, кстати — дьявол-то, он в деталях. Сколько десятин расчисток кому выделить, это какая-то земельная комиссия должна еще решить, а ее и не собирали…

—Понимаю, тебя расстраивает, что все вопросы землепользования один кодекс не описывает,— Максим на автопилоте валидировал негатив.— Ну а как ты хочешь? Нельзя вот так взять и проблемы, которые сотни лет копились, разрешить в два дня. Работаем постепенно, шаг за шагом.

Миха пожал плечами и снова разлил самогонку:

—Шаг оно, конечно, за шагом, вот только придем-то мы куда? Верховное наше правительство сидит в Уфе… то есть в этом, как его, Омске теперь… где это все вообще… И оно, между прочим, никакой земельный вопрос не решает, все откладывает до Учредиловки. А Учередиловка соберется после победы над большевиками. А большевики живы-живехоньки и только силу набирают. Выходит, все эти наши местные кодексы все равно что вилами по воде писаны. А ну как Верховное это, едрить его налево, правительство возьмет и государственную землю отчуд… отчужд… вернет себе, в общем? Мы же этим лесом и этой рыбой живем, понимаешь?

—Ну слушай, там те же самые эсеры, в Омской Директории,— попытался урезонить его Максим.— Это их программа, «землю крестьянам», большевики у них ее украли. Это наше, революционное правительство. Никому они нашу землю не отдадут.

Миха криво усмехнулся:

—Знаешь, как говорят? «Спроси эсера, какова его вера? Землю — крестьянам! А крестьян — англичанам!»

—Да англичане-то чего тебе сделали?— взорвался Максим.— Ты Чаплина с Чайковским сюда притащил ради хлеба, и вот, привезли союзники хлеб! До весны теперь дотянем, а там навигация откроется!

Миха пожал плечами и разлил самогонку… как уже остаток?

—Не из милости, чай… Курс обмена леса на хлеб грабительский. И будто того мало, коммерсанты ихние повсюду шныряют, вынюхивают, где чего по дешевке урвать, как на нашей народной беде нажиться… Кому война, а кому мать родна. А офицерье союзное смотрит на нас, как на грязь! Будто мы от своих мало натерпелись, теперь еще иностранцы о нас ноги вытирают… Так, за вином пойдем?

Максим почесал в затылке. Одна часть его помнила, что завтра работа, потом Наденька и надо бы соблюсти умеренность. Другая тупо знала, что после событий последних недель срочно необходимо что-то вроде анестезии. Так что он сказал себе, что не дело это — расставаться с Михой на такой ноте. Это ведь был не первый случай, когда Миха довольно агрессивно высказывал недовольство происходящим. Пожалуй, следовало его реморализовать.

Оделись, путаясь в рукавах. Морозец слегка освежил, только деревянный тротуар отчего-то сделался очень скользким. Бабка-самогонщица не ложилась, бутыль была у нее наготове. Пока они ходили, святая женщина Дуняша убрала со стола рыбные кости и освежила закуску. Первая же рюмка быстро согрела.

—Вот ты главного не понимаешь, Миха,— решительно перешел к агитации Максим.— У нас тут куча проблем, кто бы спорил. И вояки уже достали грызться и между собой, и с правительством. Только и могут, что старые счеты сводить, никакого конструктива, ей-богу. И союзники эти, блин… как обещать, так рубаху на груди рвут, а когда доходит до дела… ну сам знаешь. Правительства наши тоже не сахар, первое только болтало целыми днями, а в новом жуки какие-то, два пишем, три в уме… Рабочие гундят. Крестьяне фигу в кармане держат, а сами чуть ли не заживо друг друга жрут. Коммерсанты схематозы мутные крутят… Но знаешь, что важно в этом, Миха? Вот это все — мы. И если мы со своими проблемами не справимся, не выступим как одна команда… конец нам тогда, Миха. Потому как большевики — это худшее, что только может случиться в русской истории. Это всему конец. Налей-ка еще, а.

—Да ты уже, того-этого, заговариваться стал, Максимко,— буркнул Бечин, но самогонку разлил.— Чего уж так прямо конец-то…

—А того, что они только обещают всем землю, а чуть дорвутся до власти, так сгонят всех в колхозы!— каждая следующая рюмка добавляла полемического запала.— Оно похлеще крепостного права будет! И миллионы людей сгноят в лагерях ни за что ни про что!

—В каких еще лагерях? Навроде Мудьюга нашего, что ли?

—Больше, Миха, намного больше! В Мудьюге сколько преступников сидит, пара сотен? Ну, три сотни уже почти. А большевики такие же лагеря построят, да чего там, куда хуже — только для миллионов! И просто расстреляют столько же!

—Построят? Расстреляют?— Миха нахмурился.— А ты пошто это все знаешь, Максимко? Они что, так тебе и говорят на допросах: миллионы, мол, людей порешить хотим за здорово живешь?

—Знаю, и все тут,— отмахнулся Максим.— Большевики уже начали террор. Они убивают наших сотнями, тысячами! А мы тут с ними миндальничаем, щадим их, к каторге приговариваем, а то и вовсе… под залог выпускаем. Решительнее надо действовать! Чтобы знали гады: пойдут против нас — пощады не будет.

Послезнание, не имеющее практической ценности, давно тяготило Максима, и он рад был наконец открыть душу единственному человеку, которого мог бы, пожалуй, назвать другом в этом времени… да что уж там, в любом времени.

—Где-то я это недавно читал…— Миха поднялся, нетвердым шагом подошел к резному шифоньеру, порылся в ящике и извлек на божий свет газету.— Вот, тут… «Необходимо не только уничтожать живую силу противника, нужно показать, что каждый, поднявший меч против нас, от меча и погибает. В этом — смысл гражданской войны, который хорошо учтён врагом, но нами очень туго или совсем не усваивается. В этом — наша слабость; в этом — причина многих поражений».

—Аллилуйя, ну хоть до кого-то дошло! Чья это статья?

Миха посмотрел на него немного странно и после небольшой паузы ответил:

—Мартына Лациса. Председателя Чрезвычайки.

—Миха, твою мать, ты чего это, большевистские газеты читаешь?

—А нельзя, что ли? Как я, по-твоему, должен ребят своих от большевистской агитации отговаривать, ежели не знаю, чего они агитируют? Да ты не митусись, Максимко. Мы дрянь эту, большевиков, не по газетам знаем. Пришли, объявили нашу волю, а навязать попытались свою. Мы тут на Севере такого не стерпим. Ни от кого.