Я не видела и не слышала о Винни с тех пор, как она улетела домой.Пожалуйста, если ты поедешь туда, скажи мне, как она поживает.
Это был ее единственный запрос в обмен на адрес ее клиента.Но теперь, когда мой телефон мигает ее именем, я не могу не отправить ее прямо на голосовую почту.В каком-то смысле я частично виню ее в этой ошибке.Она должна была держать своего клиента на более коротком поводке.Надо было шантажом или разумом остановить ее от отъезда из Нью-Йорка.
Какая женщина отказывается от главной роли в манхэттенском театре, не уведомив об этом даже за две недели?И какой человекпозволяетей?
От Нэшвилла до Малберри-Крик - один час езды, а между ними - целая куча открытых полей и ничего. Широкие открытые пространства вызывают во мне чувство тревоги. Хотя я провел свою юность в школе-интернате в особняке на окраине Нью-Йорка, в бескрайних полях есть определенное состояние души, тишина, которая меня смущает.
Я прибываю в дом детства Виннфред, когда солнце садится за вековые красные дубы.Это небольшой белый коттедж с провисшим крыльцом, креслами-качалками, качелями и планами в горшках.На лужайке перед домом стоит перевернутый розовый детский велосипед.
— Подождите здесь, — говорю я водителю, прежде чем выйти из машины.Я очень слабо верю, что смогу изменить мнение этой упрямой женщины.Тем более я не могу воззвать к ее здравому смыслу.Во-первых, потому что я пришел сюда без плана.Во-вторых, потому что Виннфред (с каких это пор я называю ее Виннфред, а не Деревенщина?) никогда особо не ценила здравый смысл.Это то, что делает ее непредсказуемой, другой и свежей.Ее способность легко и радостно выбирать дорогу менее принята.
Я поднимаюсь по ступенькам к ее дому и стучу в дверь. До моих ушей доносятся звуки семейного ужина.
— Джорджи, ты не собираешься есть раков?Ради бога, ты же не на одном из своих вегетарианских заклинаний, не так ли? —Я слышу мать Виннфред.
— Это не заклинание, у меня Великий пост!
— Еще даже не февраль.
— Винни ничего не ела, и я не вижу, чтобы ты жаловалась на нее.И, по крайней мере, я хороший христианин.
— Трибуны нашей местной средней школы не согласятся, — саркастически говорит Виннфред своей сестре.Я улыбаюсь, несмотря на мои лучшие намерения.
Просто признай это, идиот.Ты не ненавидишь эту женщину так сильно, как тебе хотелось бы.Даже не близко.Даже близко не близко.
— Ты меня сдаешь? —Джорджи задыхается.— Потому что, пока мы обсуждаем эту тему, мама и папа могут захотеть узнать о твоей маленькой ночной встрече с…
— Тыменясдаешь?— слышу я возражение своего сотрудника.— Ты совсем не изменилась, Джорджи!
— Конечно, изменилась.Я теперь худее тебя!
Я снова стучу в дверь три раза подряд и отхожу.Не похоже, что Виннфред переживает ужасные времена.Семья у нее вроде хорошая.Но она все еще должна мне шоу, а я не люблю, когда у меня отнимают вещи.
Дверь распахивается, и передо мной стоит женщина, должно быть, Джорджи.Кажется, она того же возраста, что и Виннфред, только выше.Ее волосы были более ржаво-рыжими, чем яркий оттенок оранжевой блондинки Виннфред, ее костяк менее утонченный и приятный.
— Привет. —Кусок стручковой фасоли засунут в уголок рта, как сигарета. —Чем я могу помочь тебе, ты, странный, красивый городской мальчик?
Так Виннфред приобрела индивидуальность и красоту.Бедная Джорджи.
— Я здесь из-за Виннфред. —Слова, хотя и правдивые, меня удивляют.Мне пришло в голову, что я никогда раньше не стоял перед дверью девушки и не просил ее выйти на улицу.Я редко встречался с девушками до Грейс, а когда встречался, то ограничивал свое общение с упомянутыми свиданиями грязными связями.Потом случилась Грейс, и мы либо жили вместе, либо имели свои квартиры.В преследовании ее не было никакой тайны, никакого стресса или ценности.На протяжении всей моей жизни я был избавлен от элементарного смущения стоять перед совершенно незнакомым человеком и просить увидеть его любимого родственника.
— Кто спрашивает? —Джорджи выгибает бровь и ухмыляется.
— Странный, симпатичный городской мальчик, — прямо говорю я.
Она смеется.
— Будь конкретнее.
— Ее босс.
— Босс? —Ухмылка Джорджи сменяется хмурым взглядом.— Ты похож на крупного бизнесмена, а она работает в театре.
— Ненадолго, если она не явится сюда немедленно и не объяснится.
— Жди здесь. —Джорджи исчезает в доме, наполовину закрыв за собой дверь.Минуту спустя Виннфред выходит наружу, набрасывая на плечи кардиган.Она задирает подбородок, чтобы посмотреть на меня, и все, что я вижу в ее скандинавском голубом, — это страх и мягкое обвинение.Она не ожидала, что кто-нибудь приедет сюда и столкнется с ней.Ее нью-йоркский мир и мир Малберри-Крик до сих пор были разделены, и она думала, что сможет так и оставить.
— Привет, Виннфред.
— Привет. —Она становится ярко-красной в ту минуту, когда наши взгляды встречаются.— Что ты ...делаешь здесь?
Что за вопрос, Деревенщина.Если быятолько знал.Конечно, ты напортачила с Калипсо Холл, и я не ценю ленивых сотрудников, но в моей ведомости есть люди, способные выполнять мою грязную работу и сами искать тебя.
По правде говоря, я понятия не имею, зачем я здесь.
— Нам нужно поговорить в уединенном месте, — говорю я.
— Ты собираешься кричать на меня? —Она сужает глаза, ее неповиновение возвращается в полную силу.
Я на мгновение задумываюсь.
— Нет. Ты просто будешь кричать громче, если я это сделаю.
Она кивает.
— Примерно в миле отсюда есть река.Давай прогуляемся.
— Разве ты не должна сказать своей семье, где ты? —Я спрашиваю.
Она бросает на меня быстрый взгляд, затем улыбается.
— Неа.Если кто-то и утопит кого-то, то это буду я.
Мы оба сходим с крыльца и идем по неровной асфальтированной дороге ее района. Каждый дом находится в акрах друг от друга.
— Как поживаешь?— спрашивает она, когда мы идем по обочине дороги.
— Отлично.Прекрасно.А почему бы и нет?— рявкаю я.
Она медленно поворачивается ко мне, на ее лице смешное выражение.
— Нет причин, я просто вела вежливую беседу.
— Мы никогда не были вежливы друг с другом — зачем прерывать идеальную серию?
Она бросает на меня еще один взгляд.Почему я нервничаю?Я взрослый мужчина.
— Как насчет того, чтобы сразу перейти к важным вещам? —Я сцепляю руки за спиной.— Ты должна мне любовный интерес.
— Прошу прощения?
—Нина, — уточняю я.— Ты бросила«Чайку».Твоя замена не очень хорошо принята.
Лукас звонит мне без остановки, умоляя попытаться найти звезду его шоу. Пенни не очень хорошо держится. Возможно, умолять - это не то слово. Но однажды он все-таки позвонил. Это было случайно, но он позвонил. И когда я спросил его, как дела у Пенни, он ответил: "О, ну, театральный критик из Vulture на днях описал ее как "обладающую харизмой вросшего ногтя". Так что в целом, я бы сказал, что все могло быть и лучше.