Город - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Бениофф cтр.№ 34

— Слушай, дай мне честное слово — завтра поговоришь со своей телятей. Не сбегай сразу, не робей, как ты обычно делаешь. Я серьезно, Лев. Ты ей нравишься. Я видел, как она на тебя смотрела.

Я точно знал — на меня Галина не смотрела. Она смотрела на Колю — все они с него глаз не сводили, ему это было прекрасно известно.

— А как же рассчитанное пренебрежение? Сам же говорил, так написано в «Дворовой псине»: покорить женщину можно только…

— Есть разница: не обращать на женщину внимания — или охмурять. Охмурять ее надо тайной. Ей хочется, чтоб ты за нею шел, а ты петли вьешь вокруг. В половой любви — то же самое. Любители скидывают портки и суют, как рыбу острогой бьют. А человек талантливый знает, главное — раздразнить, походить кругами, то поближе, то подальше.

— Вот эта ничего, — сказал я, показав ему карточку с женщиной в костюме тореадора. На ней были только красный плащ и берет.

— Это у меня любимая, да. В твоем возрасте я, на нее глядя, носков на двадцать надрочил.

— А в «Пионерской правде» писали, что онанизм подрывает революционный дух.

— Не сомневаюсь. Но как сказал Прудон…

Я так и не узнал, что говорил Прудон. Прервав Колю на полуслове, о кастрюлю дважды лязгнул латунный половник. Мы подскочили на матрасах.

— Раненько они, — прошептал Коля.

— Всего двое.

— Скверную ночь они выбрали для путешествий налегке. — Едва Коля это вымолвил, половник ударил в кастрюлю еще раз — и два, и три, и четыре.

— Шестеро, — прошептал я.

Коля скинул ноги с верхней койки и бесшумно опустился на пол. Пистолет уже был у него в руке. Коля задул свечу и прищурился, глядя в окно. Однако оно выходило на зады, и видно ничего не было. Хлопнула дверца машины.

— Делаем так, — сказал он тихо и спокойно. — Пока ждем. Пускай расслабятся, согреются, выпьют. А когда разденутся, если повезет, оружия у них под рукой не будет. Запомни, они не драться сюда пришли. Они пришли веселиться, отдыхать, девочками наслаждаться. Слышишь меня? У нас преимущество.

Я кивнул. Что бы он мне сейчас ни говорил, арифметика не складывалась. Немцев шестеро, а нас двое. Девушки разве станут нам помогать? Ради Зои они и пальцем не шевельнули — но что они могли сделать ради Зои? Фрицев шестеро, патронов в «Токареве» — восемь. Я надеялся, Коля стреляет метко. Через все мое тело бежал электрический страх, от него подергивались мышцы и пересохло во рту. Сна — ни в одном глазу, словно в тот миг в сельском домике под Березовкой по-настоящему и началась моя жизнь, а все, что случилось раньше, было тяжким, неспокойным сном. Все чувства необычайно обострились; в этот миг напряжения я знал все, что мне нужно было знать. Я слышал хруст сапог по насту. Ноздри мне щекотал дым хвои из очага — ее жгли по старинке, чтобы в доме приятно пахло.

От винтовочного выстрела мы оба вздрогнули. Замерли в темноте: что происходит? Через несколько секунд раздалось еще несколько одиночных выстрелов. Немцы закричали в панике, перебивая друг друга. Коля рванулся к двери. Я хотел было его остановить: у нас же был план, и план был — ждать, — но не хотелось оставаться одному, пока снаружи стреляют, а немцы орут свои уродские команды.

Мы выбежали в большую комнату и сразу растянулись на полу — пробив окно, над нами прожужжала пуля. Все девушки тоже лежали, прикрывая руками лица, чтоб не задело осколками стекла.

Я уже полгода жил на войне, но в настоящем бою еще не бывал. А сейчас даже не знал, кто с кем воюет. Снаружи грубо кашляли автоматы. Винтовочные выстрелы вроде бы доносились издали, возможно — из лесу. В каменные стены дома лупили пули.

Коля подполз к Ларе и встряхнул ее:

— Кто в них стреляет?

— Не знаю.

Снаружи завелась машина. Захлопали дверцы, взвыл мотор — автомобиль резко рванул с места по снегу. Винтовки захлопали чаще, выстрелы сливались, пули лязгали по металлу — по камню они били совсем не так.

Коля приподнялся и на корточках переполз поближе к двери, держа голову ниже линии подоконников. Я пополз за ним. У двери мы оба встали на колени, и Коля в последний раз проверил пистолет. Я вытащил нож из ножен на лодыжке. Я понимал, что выгляжу глупо — так мальчишка держит отцовскую опасную бритву. Коля ухмыльнулся; мне показалось, он вот-вот расхохочется мне в лицо. Странно, успел подумать я. Вот я в настоящем бою, а слежу за собственными мыслями, не хочу глупо выглядеть с этим ножом, раз все воюют винтовками и автоматами. Сознаю, что сознаю. И даже сейчас, когда кругом свирепыми шершнями жужжат пули, мозг у меня болтает и не затыкается.

Коля взялся за ручку и плавно потянул дверь на себя.

— Погоди, — сказал я. Еще на несколько секунд мы замерли. — Стихло вроде?

Перестрелка вдруг прекратилась. Мотор машины еще ревел, но не было слышно, чтоб она ехала. Немецкие голоса тоже смолкли — так же внезапно, как и выстрелы. Коля коротко взглянул на меня и медленно приоткрыл дверь. Высокая луна светила ярко, и под ней расстилалась кровавая сцена. Офицеры айнзацгруппы в белесых маскировочных куртках валялись ничком на снегу, а по нерасчищенной дорожке медленно катился «кюбельваген»: окна выбиты, из двигательного отсека валит черный дым. С пассажирского места в окно вываливался труп, руки еще сжимали автомат. Второй «кюбель», лихо подъехавший к дому, с места так и не тронулся. Между ним и домом валялись два немецких трупа, из пробитых голов на снег сочилась темная жижа. Я только успел оценить меткость снайпера — и тут между нашими с Колей головами вжикнула пуля. Словно задели туго натянутую струну.

Мы откатились от двери, Коля пинком ее захлопнул. Потом сложил ладони рупором и заорал в разбитое окно:

— Мы русские! Эй! Эй! Мы наши!

Несколько секунд висела пауза. Потом — голос издали:

— А по мне — так фрицы вылитые!

Рассмеявшись, Коля от радости двинул меня кулаком в плечо.

— Я Власов! Николай Александрович! — крикнул окно. — С проспекта Энгельса!

— Придумай че получше! Такое даже фриц сочинит, если говорит по-русски!

— Проспект Энгельса, ха! — прозвучал еще один голос. — Да у нас, сука, в любом городе проспект Энгельса!

Не перестав хохотать, Коля схватил меня за воротник шинели и потряс. Единственно от прилива энергии, от того, что он жив и счастлив, — и больше ни от чего. Ему просто нужно было что-нибудь встряхнуть. Он подполз ближе к разбитому окну, стараясь не оцарапаться об осколки.

— Трижды пиздоблядский мудопроебный распропердон! — заорал он. — У мамаши твоей на манде хоть пионерскую зорьку играй!

Последовало продолжительное молчание. Колю оно, похоже, ничуть не взволновало. Он похмыкивал собственной шуточке и подмигивал мне, как ветеран войны с турками где-нибудь в бане, на отдыхе с однополчанами.

— Понравилось? — опять крикнул он во все горло. — Думаешь, фриц по-русски такое сочинит?